Чайлдс схватил его руку.
— Вам добро пожаловать, сэр Генри. Не терпится услышать о ваших успехах. Я видел в доках два приза, а ваш сын дал мне некоторое представление о грузе, который вы привезли.
— Прошу садиться. — Хэл указал на кресло. — Мой отчет займет некоторое время. Я все это изложил письменно, но хотел бы рассказать с глазу на глаз. Но сначала стакан вина.
По его знаку Том наполнил два стакана, стоявшие наготове на серебряном подносе.
Чайлдс наклонился вперед в кресле и внимательно слушал Хэла. Изредка он задавал вопрос, но по большей части слушал в восторженном молчании, особенно когда Хэл зачитывал описи груза всех четырех кораблей в эскадре. Когда наконец Хэл умолк, утомленный долгим чтением, Чайлдс взял из рук Кортни пергамент. Он внимательно изучил его, глаза его алчно горели.
Наконец он снова поднял голову.
— С начала войны с Францией цена товаров почти удвоилась. Вместе с двумя захваченными кораблями общая стоимость приза может составить не менее пятисот тысяч фунтов. Директора Компании будут более чем благодарны, и, полагаю, я могу говорить от имени его величества, утверждая, что король наградит вас за это предприятие. Еще до конца недели вы станете Генри Кортни, бароном Дартмутским.
Чайлдс поднял стакан.
— Я знал, что сделал верный выбор, когда послал вас. Позвольте выпить за ваше здоровье и удачу, сэр Генри.
— Спасибо, милорд. Я счастлив, что вы довольны.
— Доволен? — Чайлдс рассмеялся. — Нет слов, чтобы выразить мою радость, мое восхищение, мое удивление вашей изобретательностью и храбростью.
Он наклонился, чтобы положить руку Хэлу на колено, и на его лице отобразилось комичное удивление.
Он ощупью поискал отсутствующую ногу.
— Сэр Генри, я потрясен.
Он смотрел на нижнюю половину тела Хэла.
— Да, милорд, за все приходится платить. Мы, моряки, называем это счетом мясника.
— Надо перевезти вас с корабля. До выздоровления будьте моим гостем в «Бомбей-хаусе». Моя карета сейчас у пристани. Я вызову своих врачей, лучших в Лондоне. У вас будет все. Обещаю.
Поселившись в «Бомбей-хаусе», Хэл первым делом написал Уильяму, подробно рассказав о призе и о предстоящем получении пэрства. Письмо шло в Девон неделю.
Держа письмо в руке, Уильям крикнул, чтобы седлали лошадь; час спустя он галопом вылетел из ворот Хай-Уэлда и во весь опор поскакал в Лондон, меняя лошадей на почтовых станциях.
На шестые сутки после выезда из Хай-Уэлда в середине дня он под проливным дождем въехал на земли «Бомбей-хауса». Усталую лошадь он оставил на конюшне; потом, промокший и грязный по пояс, прошел к главному входу и оттолкнул управляющего и слуг, которые преградили ему дорогу.
— Я старший сын сэра Генри Кортни. Немедленно проводите меня к отцу.
Услышав это имя, выбежал один из секретарей. В последние дни имя Кортни приобрело в городе широкую известность.
Во всех листках новостей содержались подробные рассказы о приключениях сэра Генри Кортни в Индийском океане. Некоторые подробности были совершенно фантастическими, но в целом его история вытеснила новости о войне с Францией, и имя Кортни было на устах во всех тавернах и на всех светских приемах Лондона. Вдобавок повсюду были развешаны объявления о предстоящем аукционе в помещениях Компании на Лиденхолл-стрит; с молотка пойдут груз и призы, которые описывались, как «величайшее сокровище, когда-либо захваченное у врага в море». За несколько дней, прошедших после прибытия эскадры, акции «Объединенной компании по английской торговле в Восточной Индии», что было полным официальным названием достопочтенной компании, выросли в цене на 15 процентов. В минувшие пять лет компания выплачивала ежегодные дивиденды в размере двадцати пяти процентов, но скорая продажа огромных богатств неслыханно увеличила цену акций.
— Слава богу, вы прибыли, сэр, — приветствовал Уильяма секретарь. — Отец спрашивал о вас ежедневно. Позвольте, я провожу вас к нему.
Он провел Уильяма по широкой мраморной лестнице. Когда они достигли первой площадки, Уильям неожиданно остановился под портретом прапрапрадеда Чайлдса кисти Гольбейна и посмотрел на двух человек, спускавшихся по лестнице навстречу ему. Лицо его окаменело и темные глаза сверкнули, когда он увидел младшего из этих двоих.
— Добро пожаловать, дорогой брат. Кажется, мои молитвы остались без ответа и ты вернулся досаждать мне. Ты и этот большой черный дикарь.
Он посмотрел на Аболи.
Том остановился на площадке, глядя на Уильяма. Теперь он был на дюйм выше старшего брата. Он снизу вверх осмотрел его, от грязной обуви до мрачного высокомерного лица, и холодно улыбнулся.
— Твое выражение привязанности глубоко тронуло меня. Будь уверен, я отвечаю на него полной взаимностью.
Хотя Уильям этого не показал, его поразило то, как за этот год изменился Том.
Он стал сильным, высоким, уверенным в себе. Человеком, с которым нужно считаться.
— Несомненно, у нас еще будет возможность продолжить этот разговор. — Уильям наклонил голову, разрешая уйти. — Сейчас меня призывает сыновний долг первенца.
Том ничем не выдал, что понял ядовитый намек Уильяма на первородство, хотя оно его задело. Он отступил в сторону и слегка поклонился.
— К твоим услугам, брат.
Уильям прошел мимо него и, не оглядываясь, миновал длинную картинную галерею дома. Секретарь провел его в конец коридора и тростью постучал по створчатой двери. Дверь немедленно открыли, и Уильям вошел в роскошную спальню. Четыре лекаря в черном стояли у огромной кровати на возвышении.
Уильям сразу понял, кто они, по засохшим пятнам крови на одежде. Когда он подошел, лекари расступились.
Увидев фигуру на подушках, Уильям прирос к месту. Он хорошо помнил сильного, полного жизни мужчину, которого в последний раз видел в плимутской гавани. Этот хрупкий старик с седой бородой, бритой головой и искаженным болью лицом не мог быть тем самым человеком.
— Я молился Богу о твоем приезде, — прошептал Хэл. — Подойди, поцелуй меня, Уильям.
Уильям торопливо приблизился к кровати. Он наклонился и коснулся губами бледной щеки отца.
— Хвала Господу, что ты жив и так хорошо оправляешься от ран, — оживленно и весело сказал Уильям, скрывая истинные чувства.
«Он умирает, — думал Уильям со смесью тревоги и возбуждения. — Поместье почти мое, а также знаменитые сокровища, которые он привез из своего грабительского плавания».
— Надеюсь, ты чувствуешь себя так же хорошо, как выглядишь, — продолжал он, сжимая худую холодную руку, лежащую поверх вышитой простыни.
«Клянусь Иисусом, — думал он в это время, — если старый разбойник умрет раньше, чем ему пожалуют титул, не видать мне баронства. Без дворянского пояса на талии вкус даже очень богатой его добычи будет кислым».
