Он сел рядом с ним на тюфяк и сунул руку в сумку.
— Выпей-ка.
Он достал из сумки маленький зеленый флакон и протянул мальчику.
— Что это?
— Это смягчит горечь нашего расставания и усыпит тебя.
Дориан выпил содержимое флакона и скорчил гримасу.
— Вкус ужасный.
— Как у крысиной мочи? — улыбнулся Бен-Абрам, и Дориан разразился смехом, больше похожим на рыдание, и обнял старика.
— Ну, ложись.
Бен-Абрам уложил Дориана на тюфяк, и некоторое время они негромко разговаривали.
Потом веки Дориана начали смыкаться. Всю ночь накануне он не спал, и теперь усталость и снадобье начали на него действовать.
Бен-Абрам в последний раз погладил его голову.
— Иди с Богом, дитя мое, — сказал он негромко, встал и вышел на палубу.
Топот над головой и движение корпуса дау в воде разбудили Дориана. Он осмотрелся в поисках Бен-Абрама, но не нашел его. На полу около его тюфяка сидела незнакомая женщина. В черном одеянии, под чадрой, она была похожа на сидящего стервятника.
Дориан сонно встал и подошел к маленькому круглому окошку. Снаружи было темно, в воде лагуны плясали отражения звезд. Дуновение свежего ночного ветра в лицо оживило его и немного прояснило голову. Он хотел подняться на палубу, но женщина встала и преградила ему выход.
— Нельзя выходить, пока тебя не позовет принц.
Дориан заспорил, но вскоре отказался от тщетных попыток и вернулся к окну. Он смотрел, как мимо, сверкая белизной в лунном свете, проплывают стены крепости. Дау покинула лагуну и вошла в проход. Потом Дориан почувствовал, как кренится палуба, и ощутил явственный запах океана. Дау повернула на запад, и Дориан перестал видеть остров. Он отошел от окошка и бросился на тюфяк.
Женщина подошла к окну и закрыла его тяжелыми деревянными ставнями. В этот миг впередсмотрящий прямо над головой Дориана крикнул так неожиданно, что Дориан дернулся:
— Какой корабль?
— Рыбачьи лодки с ночным уловом, — прозвучал ответ.
Голос прозвучал тихо, еле слышно из-за расстояния и толстых ставней, но сердце Дориана так и застучало о ребра.
— Отец! — ахнул он. Хотя голос говорил по-арабски, Дориан сразу узнал его. Он вскочил и попытался добраться до окна, но женщина перехватила его.
— Тетенька! — закричал он, вырываясь, но она была плотного сложения, с большими грудями и большим мягким животом. И, несмотря на полноту, очень сильна. Она ухватила Дориана поперек груди и снова уложила на тюфяк.
— Пусти! — кричал он по-английски. — Там мой отец! Отпусти меня к нему.
Женщина всей своей тяжестью легла на него, прижав к тюфяку.
— Тебе нельзя покидать каюту, — сказала она. — Приказ принца.
Дориан продолжал вырываться, но застыл, услышав, как отец снова окликнул дау.
— А вы кто?
Его голос становился все тише. Должно быть, дау быстро уходила.
— Корабль принца Абд-Мухаммада аль-Малика, — ответил впередсмотрящий сильным ясным голосом.
— Идите с Аллахом!
Голос отца звучал так слабо и уже так далеко, что показался Дориану шепотом.
— Отец! — закричал он во всю мочь, но тяжесть женщины не давала ему освободиться, глушила его голос. — Не уходи! Это я! Дорри! — кричал он, в отчаянии понимая, что его сдавленный вопль в плотно закрытой каюте не достигнет слуха отца.
Неожиданным поворотом и броском он выскользнул из-под женщины. И прежде чем та сумела поднять свое массивное тело, очутился у двери каюты.
Он открывал засов, когда она догнала его. Дориан успел распахнуть дверь, но женщина схватила его за ворот одеяния. Он бросился вперед с такой силой, что ткань порвалась и Дориан высвободился.
Дориан бросился вверх по трапу, а женщина бежала за ним и истошно кричала:
— Остановите его! Поймайте неверного!
Наверху, расставив руки, ждал арабский матрос, но Дориан упал на палубу и, быстрый, как хорек, проскочил у него между ног. И побежал по палубе на корму.
Он видел, как шлюпка с «Серафима» движется по воде в кильватерном следе дау, уходя к острову, — взлетали весла, с них стекала фосфоресцирующая вода. На корме виднелась высокая фигура. Дориан знал, что это отец.
— Не бросай меня!
Голос его прозвучал в ночи еле слышно.
Он поднялся на планширь и напружинился, готовый прыгнуть в темную воду, но сильная рука схватила его за ногу и стащила вниз. Через несколько секунд Дориана прижимали к палубе с полдесятка арабских матросов. Они потащили его, брыкающегося, кусающегося и царапающегося, назад к трюму и втолкнули в каюту.
— Если бы ты прыгнул в море, меня выбросили бы вслед за тобой на съедение рыбам, — горько пожаловалась толстая старуха. — Почему ты так жесток со мной?
Она продолжала суетиться и ворчать и наконец послала за капитаном, попросила приставить к каюте двух человек и проверила, крепко ли заперты окно и дверь, чтобы помешать новой попытке бегства. Дориан был так утомлен и расстроен, что сразу уснул, как будто вновь принял снадобье.
Женщина разбудила его почти в полдень.
— Принц послал за тобой, — сказала она. — Он рассердится на старую Тахи, если ты будешь грязным и пахнуть козленком.
Он опять покорился купанию; ему расчесали волосы, смазали кожу ароматным маслом и отвели в павильон на юте дау.
Парусиновый навес защищал его от обжигающего тропического солнца, висящего прямо над головой, но парусиновые стены были подняты и пропускали свежее дуновение муссона. Палуба была устлана шелковыми коврами; на слегка приподнятом помосте на груде подушек возлежал принц, а мулла и четверо других придворных по-турецки сидели ниже принца. Когда привели мальчика, они о чем-то серьезно говорили, но принц знаком велел им замолчать, когда Тахи остановила перед ним Дориана.
Женщина простерлась перед принцем на палубе, а когда Дориан отказался последовать ее примеру, ухватила его за ногу.
— Прояви уважение к принцу! — зашипела она. — Иначе тебя побьют.
Дориан решительно отказывался исполнять ее приказ. Он стиснул зубы, поднял голову и посмотрел в лицо принцу. Через несколько секунд он почувствовал, что его решимость слабеет, и опустил глаза. Почему-то он не мог бросать вызов этой сильной личности.
Дориан решился на жест уважения.
— Салям алейкум, господин! — прошептал он и простерся на палубе.
Лицо аль-Малика осталось строгим, но в уголках глаз появились веселые морщинки.
— И тебе мир, аль-Амхара.
Он поманил Дориана и указал на подушку подле своей правой руки.
