Ты не мерзнешь в Юте? Как тебя кормят? Могу ли я прислать каких-нибудь гостинцев? Я бы с удовольствием тебя навестила. Я могу теперь переносить самолет. Более того, последнее время я часто летаю. Я летала в Спокейн для того, чтобы увидеться с твоей матерью.
Возможно, мне стоило написать об этом раньше, но я не хотела давать повода для излишнего оптимизма. Приблизительно год назад я окончательно потеряла с Лорой контакт и не знала, где она находится. Я не могла спать и представляла себе, что с ней случилась беда. Я наняла частного детектива для того, чтобы он нашел мою дочь. Этот человек оказался мошенником, взял деньги и ничего не сделал. Потом я наняла другого частного детектива. Он раньше работал полицейским в Лос-Анджелесе. Этот во всех отношениях обязательный человек быстро нашел Лору. Она живет в приюте для бездомных в Спокейне, штат Вашингтон.
Я полетела туда, как только узнала, что Лора там. Я мечтала взять ее к себе домой или поместить в хорошую больницу в Санта-Барбаре. Я хотела убедиться, что она жива, и понять, в каком она состоянии.
Как выяснилось, твоя мать вот уже несколько месяцев живет в приюте, который показался мне далеко не самым плохим. Физически она здорова, но с головой у нее проблемы. Я долго откладывала это письмо именно потому, что не знала, как тебе все это сказать. Моя дочь периодически то узнает меня, то не узнает. Я показала ей твое фото, и она буквально замерла, отказалась про тебя говорить. Я не представляю, что у нее с головой, но я советую не принимать слишком близко к сердцу ее отношение к тебе и к окружающим. Твоя мать больна, у нее тяжелое психическое заболевание, но в глубине души она любит тебя, как и раньше.
В том, что она живет в приюте, есть определенные плюсы. Она окружена людьми, которых я могла бы назвать ее друзьями. Там создана безопасная среда существования. В приюте есть соцработники, которые за ней присматривают. Во время моего первого посещения я уговаривала ее переехать ко мне или в больницу в Калифорнии, но она отказалась. Я вернулась домой с твердой уверенностью, что ее надо перевезти насильственным путем, но потом я передумала. Сейчас в существовании твоей матери появился элемент стабильности. За ней ухаживают, и это уже очень хорошо. Твоя мама отказывается от любого лечения, не верит докторам, но я искренне верю – со временем она изменит свое мнение.
Теперь о моих планах на это лето. Я поеду в Спокейн, чтобы быть ближе к Лоре, и надеюсь, что сумею завоевать ее доверие. Сейчас есть большое количество новых лекарств, которые, вполне возможно, смогут ей помочь. Я не хочу обнадеживать и не советую тебе строить большие планы. Вполне возможно, что Лора уже никогда не будет такой, какой была раньше, и так же возможно, что пройдет много лет, прежде чем ее состояние улучшится. Но мы все равно должны попытаться ей помочь, верно?
Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело. Понимаю, что тебе пришлось многое пережить. Многое пришлось пережить и твоему отцу. Сейчас, в качестве опекуна и законного представителя твоей матери, я осознаю, что больной человек огромная ответственность. Пожалуйста, не злись на своего отца за то, что он поместил тебя в эту школу. Сейчас я точно знаю – он сделал это исключительно из любви к тебе.
Я люблю тебя. Будь умницей.
Бабушка».
– Я слышала, что твоя мамка сбрендила и живет в ночлежке где-то в Канаде, – радостно прощебетала Мисси. Ее глаза так и светились от радости. Это произошло на следующий день, когда я (какое неожиданное совпадение, какой тайминг!) снова оказалась на «раздаче» в центре круга во время сессии конфронтационной терапии. Сессию вел сам Шериф.
– Спокейн находится в штате Вашингтон. С географией у тебя полный провал. И откуда ты взяла эту информацию?
– Так мне сказали.
– Клейтон? – спросила я и подумала: «Дааа, в этом месте о неразглашении содержания бесед с психоаналитиком совершенно никто не слышал».
– Это не имеет значения, – ответила она, так и светясь улыбкой. – Мы здесь только для того, чтобы тебе помочь. Расскажи нам, что ты думаешь по этому поводу.
– Она права, – поддакнул Шериф. – Расскажи-ка нам о своих чувствах по этому поводу.
– Выдай всё, что ты знаешь, – сказала я, глядя ей прямо в глаза.
– Бабушка нашла твою мать, которая теперь сумасшедшая и бездомная, – ответила она.
– Твоя мать – дикий человек, и ты вся в нее, – заметил Шериф.
– Вы оба ни хрена о моей маме не знаете.
– Я знаю, что ты не хотела верить в то, что мать больна. Долго замалчивала этот вопрос, до тех пор пока не стало слишком поздно.
– Заткнись.
– Ой-ой-ой! Кому-то здесь на больную мозоль наступили! – заметил Шериф.
– И если ты откажешься закончить свою программу, то станешь такой же, как она, – вставила Мисси.
– Мисси, в этом мире существует столько всего, о чем ты и понятия не имеешь, а я не хочу тратить полжизни на то, чтобы все это тебе объяснить, – я говорила совершенно спокойным тоном, хотя мне очень хотелось ее убить. – Я лучше стану такой же сумасшедшей, как моя мать, чем трусливой поддакивающей сучкой, как ты.
Несколько девочек громко рассмеялись. Шерифу мой ответ тоже понравился, потому что он очень любил, когда ученицы начинали ругаться по-настоящему. Мисси покраснела и губами, не произнося ни звука, артикулировала: «Я тебя урою».
Глава девятнадцатая
В ту ночь я не смогла заснуть и думала, как обычно, о матери, об отце, а также о Мисси, Ви и Биби. Чтобы прогнать из головы все эти мысли, я размышляла о том, что сообщу Джеду в письме. Последнее время я часто составляла в голове тексты таких писем. Он прислал мне открытку с изображением светлячков, но у меня не было возможности отправить ему ответ. Поэтому приходилось составлять тексты писем мысленно.
В этих ненаписанных письмах я открывала ему душу так, как не могла в настоящих посланиях. Я объясняла, что значит для меня та встреча в Сент-Джордже и что значит для меня наша группа. В моей голове любовь к нему и музыке навсегда смешались, неразрывным образом слились. Я «писала» ему о том, что поругалась с Биби, и о странных чувствах, которые испытывала по поводу Ви и ее желания спасти меня. Иногда я «писала» ему о том, что пугало меня больше всего – вероятность, что никогда не смогу выбраться из Ред-Рока, что не буду нормальной и не смогу быть с ним. Может, я сойду с ума. Сойду с ума не так, как сходили с ума некоторые воспитанницы Ред-Рока, которые резали себя, прогуливали школьные занятия или не ели, чтобы похудеть. Я боялась того, что стану такой же сумасшедшей, как моя мать.
Однажды после бессонной ночи я медленно сползла с кровати. Солнце только встало. Я знала, что меня ждет тяжелый день, особенно если нас отправят перетаскивать шлакоблоки. Я отправилась в общую душевую, зашла в кабинку и чуть не подпрыгнула до потолка, когда увидела в углу сидящую на корточках Ви.
– Не кричи, – прошептала она.
– Как ты сюда попала? – спросила я.
