– А до флейта «Голова Медузы» вам дело есть? – спросила Лукреция. – Пока что он еще бороздит испанское море, вы не забыли об этом? Если вы поможете мне, эту проблему можно будет попробовать решить. «Голова Медузы» теперь пиратский корабль, и потопить его – небольшой грех.
Банкир пристально посмотрел на Лукрецию, взъерошил остатки волос на голове и семенящим шагом прошел куда-то в угол комнаты. Там он отпер окованный медью ларец и вынул оттуда хрустальный флакон и серебряный стаканчик. Шевеля губами, Абрабанель отсчитал шестьдесят капель темно-коричневой жидкости, разбавил ее водой и, поморщившись, выпил. В воздухе разлился сильный запах камфоры и валерианы.
– А вы действительно умны! – вдруг произнес он совсем другим тоном. – В самом деле! Пиратские корабли нужно пускать ко дну. Это трезвая мысль. Мне не нравится, когда правительства поощряют разбой. Ни к чему хорошему такой обычай не ведет.
– Значит, по рукам? – спросила Лукреция.
Абрабанель быстро взглянул на нее.
– Прекрасно-прекрасно! – пробормотал он. – Похоже, мы с вами сговоримся. Впервые вижу такую рассудительную женщину. Никаких этих штучек... Все просто и разумно. А некоторым вашим выводам определенно не откажешь в остроумии. Может быть, чересчур богатая фантазия...
– Да оставьте вы мою фантазию! Лучше скажите, какого дьявола вы все еще торчите на Барбадосе? Сокровища где-то рядом?
– Уверяю вас, нет никаких сокровищ! Есть только легенды и слухи... А здесь я, как вам угодно было выразиться, торчу, потому что дожидаюсь своего компаньона – он вот-вот должен вернуться из Венесуэлы. Вот беспокойный человек! Проехался вдоль всего побережья, поднялся вверх по Ориноко, встречался с индейцами, охотниками, миссионерами, разбойниками, потомками испанских конкистадоров...
– Значит, искал следы пропавших сокровищ, – заключила Лукреция. – Вы ждете, какие вести он вам принесет.
– Жду его с нетерпением, – подтвердил Абрабанель. – Но совсем по другому поводу. Мой добрый друг Ван Дер Фельд просил у меня руки моей единственной, горячо любимой дочери и получил согласие. По его прибытии должна состояться помолвка.
– Как трогательно! – фыркнула Лукреция. – Жаль бедную девочку. Но, в конце концов, это ваше семейное дело. А меня интересует, с чем явится к вам этот чертов голландец.
– Меня это тоже интересует, – язвительно заметил банкир. – Будем надеяться, что он напал на след сокровищ. Иначе наше сотрудничество теряет смысл, вам не кажется?
– Нет, не кажется! – отрезала Лукреция. – И вообще, любые вопросы нашего сотрудничества решать буду я!
– Но по какому праву?
– По праву сильного, – решительно заявила Лукреция. – А я сейчас сильнее вас.
– Ну, хорошо, – вздохнул Абрабанель. – Будь по-вашему. Но теперь, когда мы обо всем договорились, вы наконец позволите мне переодеться и позавтракать?
– Мы еще не обо всем договорились. Вы должны разрешить дочери беспрепятственно общаться со мной.
– Вы собьете девочку с пути истинного! – в сердцах сказал Абрабанель.
– Не этого вы боитесь, Абрабанель! – покачала головой Лукреция. – Боитесь, что Элейна выдаст ваши коммерческие тайны. Но все, что мне нужно, я уже про вас узнала. А ваша дочь мне нужна, чтобы узнать все про того молодого человека, которого вы спасли по пути на Барбадос. Молодой человек был образован, хорош собой, он не мог не привлечь внимания вашей дочери. Возможно, они разговаривали между собой, возможно, он звал ее в гости... Ведь вы тоже хотели бы узнать, где жил этот человек на Барбадосе?
– Это верно! – согласился Абрабанель. – Эта история с самого начала не дает мне покоя. Этот хлыщ никогда не говорил, что знает кого-то на Барбадосе. А он знал! А почему вы им интересуетесь?
– Мне кажется, что я встречала этого человека раньше, – ответила Лукреция. – Но мне он тоже не говорил, что знает кого-то на Барбадосе.
Глава 10
Два в одном
Карибское море. Мартиника. Барбадос
По прошествии месяца Уильям снова увидел гористый силуэт Мартиники. Стоя на полубаке, он с некоторой грустью смотрел на эти поросшие акомой
[46] и хлопчатыми деревьями
[47] горы, каменные башни форта и голубые воды залива. Это была земля, где он начал свою вторую жизнь – жизнь пирата.
И хотя до сих пор он сам не лишил никого жизни, укоры совести, запятнанной соучастием в грабеже и разбое, не давали ему покоя ни на минуту.
Мысли оставить корабль не раз приходили ему в голову, но каждый раз его останавливал один и тот же вопрос: куда ему было бежать? Еще в самом начале Веселый Дик объявил, что на землях, принадлежащих Британской метрополии, весь экипаж «Медузы» была объявлен вне закона. Даже упрямый Джон Ивлин был раздавлен этой вестью.
Теперь он был у Веселого Дика за первого помощника, или, как говорят голландцы, штурмана
[48]. Посему, как это водится у береговых братьев, в его обязанности, кроме вождения корабля, входило заменять капитана в его отсутствие и при захвате вражеского судна. Надо сказать, что Джон Ивлин и у пиратов выполнял свои обязанности безукоризненно, хотя как бы механически, замкнувшись в себе и коротая время в полном одиночестве в каюте или на капитанском мостике, хотя Веселый Дик частенько предпочитал прокладывать курс «Медузы» самостоятельно.
Уильяма Веселый Дик по иронии судьбы назначил своим вторым помощником, хотя по владению морским ремеслом, сказать по справедливости, Уильям больше смахивал на пороховую обезьяну
[49]. Квартирмейстером на корабле стал беглый каторжник Джек Дэвис по прозванию «Потрошитель», ибо более всех занятий он предпочитал потрошить трюмы и сундуки, не входя в размышления ни о вере, ни о национальности их хозяев. Единственной его добродетелью была безрассудная преданность Дику, ибо тот некогда выкупил его у одного плантатора, тем самым избавив от верной смерти под плетьми. Потрошитель, надравшись, охотно рассказывал историю своих злоключений, при этом на глазах у него неизменно возникали слезы, так что Уильям вскоре имел случай выслушать это поучительное повествование.
