Потрошитель вынул простой полотняный мешочек с остатками табака. Кроуфорд вытащил из кармана засаленный кусок бумаги, что передала ему накануне Лукреция.
— Это же карта, Дик!
— Теперь это просто бумага, Джек…
— Зачем эта ведьма вернула ее?
— Видно, что-то почувствовала… Она всегда все чувствовала заранее, Джек. Да и ни к чему ей она больше. Все и так ясно. Если бы золото было здесь, они бы прихлопнули нас прямо на сундуках. А если нет… Тогда к чему карта? Карта, Джек, уже никому не понадобится.
Кроуфорд высек из кремня сноп искр, и бумага затлела по краям. Дождавшись, пока она займется с краю, он поднес ее к трубке. Бумага вспыхнула понизу, и вдруг Джек ткнул в нее пальцем и закричал:
— Дик, Боже, Дик!
Потрошитель выхватил из рук капитана карту и начал тушить ее руками.
— Да ты рехнулся, Джек! — заорал Кроуфорд, на голые руки которого посыпался раскаленный докрасна пепел.
В воздухе завоняло паленым. Джек дрожащими руками расправил обгорелый снизу лист, на котором откуда ни возьмись проступили витиеватые коричневые буквы.
— Смотри, капитан!
Кроуфорд осторожно поднял лист и поднес его к глазам. В сером утреннем свете на засаленном клочке явственно виднелись слова:
«Тебе, который читает это…»
— Тайнопись, — хрипло прошептал Кроуфорд. — Боже, — вскричал он, — какой я тупица! — и он в отчаянии ударил себя кулаком по лбу. — Это же лимон!!! Дед писал о странных свойствах его сока… То, что написано лимонным соком на бумаге, невидимо, но стоит бумагу нагреть… Да, сэр Уолтер Рэли, вы славно пошутили над нами…
Потрошитель хлопнул себя по коленям.
— По местам, ребята! Ставьте парус!
Кроуфорд аккуратно сложил карту и покачал головой.
— Нет, Джек, Веселый Дик отходил свое по соленым дорогам. Тащи сюда Харта.
Потрошитель с сомнением посмотрел на капитана, но поднялся и ушел вглубь пещеры. Оттуда послышались какие-то тычки, сонное бормотание, и вскоре зевающий со сна Уильям, спотыкаясь и заваливаясь на стены, подошел к Кроуфорду и, борясь с чудовищным зевком, пробормотал:
— Ну что еще?
— Садись и слушай, — сказал Кроуфорд, и что-то в звуках его голоса заставило Уильяма опуститься на землю рядом с ним.
— Уильям, — Кроуфорд подавил кашель, рвущийся из груди, и сунул в руку Уильяма сверток, — здесь карта сокровищ Уолтера Рэли… Молчи, идиот! Потрошитель все тебе объяснит. Вам надо уходить немедленно. Возьмите маронов — они выведут вас к заливу. Я остаюсь.
— Но?!
— Цыц, Уильям! Обещай мне, обещай мне всем святым, что у тебя еще осталось, что ты найдешь клад моего деда. Это будет славный памятник мертвому капитану. Потрошитель!
— Дик?
— Подымай ребят. Чтобы через полчаса здесь никого не было. Это мой последний приказ.
Потрошитель встал и пинками принялся будить вповалку лежавших на земле спящих людей. Пещера огласилась бранью, сонными вскриками и шумом ворочающихся тел.
— Уильям, — Кроуфорд обнял юношу за шею, — Уильям, я… Черт возьми, всю жизнь я играл словами, как хотел, а когда они понадобились по-настоящему, они все куда-то разбежались… Трусы, а не слова.
Харт смотрел на изможденное лихорадкой, обросшее щетиной лицо Кроуфорда, чувствовал его воспаленный взгляд, его отдающее ромом и табаком дыхание и молчал.
— Послушай, Уильям. Я завещаю тебе эту карту. Больше мне дать тебе нечего. Я был мот, Уильям. Я родился ни с чем, ни с чем и сдохну — значит, я в расчете с судьбой. У меня есть сын, Уильям. Его зовут баронет Генри Бертрам. Найди его, Уильям, и отдай ему это, — Кроуфорд, плохо владея негнущимися пальцами, с трудом отстегнул от пояса шпагу и протянул ее Харту. — Это шпага Уолтера Рэли, подаренная им младшему сыну Кэрью Рэли. Мой легкомысленный папа когда-то вручил ее мне вместе с бумагами деда. Теперь отдай ее моему сыну и скажи ему, слышишь, скажи ему, кто его настоящий отец.
Уильям хотел что-то сказать, но Кроуфорд снова перебил его:
— И еще, Уильям. Я очень… любил тебя, Уильям. Прости меня, мой друг. А теперь уходите. Исполни приказ своего капитана, Харт.
Кроуфорд слабым движением оттолкнул от себя юношу и закрыл глаза. Новый приступ лихорадки сотряс его тело.
То ли Потрошитель уже донес до отряда последнюю волю капитана, то ли люди сами что-то почувствовали, но никто больше не тревожил его. Низкие тучи повисли над небольшим плато, влажная жара, губительная для белого человека, опустилась над водопадом, чей грохот на время словно заглушили низкие облака. Пираты молча сворачивали лагерь, на ходу жуя нехитрую снедь, состоящую из горстки сушеных плодов и куска твердой как камень, лепешки.
Кроуфорд, опершись спиной о камень, лежал у входа в пещеру, закрыв глаза и сложив руки на груди.
— Капитан…
Кроуфорд вздрогнул и открыл глаза. Сэр Джон Ивлин стоял перед ним, держа измятую шляпу в руке.
— Капитан, мы уходим. Может, вы передумаете, сэр? Мы может соорудить носилки…
Кроуфорд улыбнулся и открыл глаза:
— Сэр Джон, почему вы называете меня капитаном? Небо упало на землю или в Англии оглашен билль о правах бандитов?
Но Джон Ивлин никак не прореагировал на слова Кроуфорда. На его продубленном ветром и солнцем лице царило обычное невозмутимое выражение.
— Команда не должна бросать капитана, сэр. У нас на флоте это называют изменой.
— Оставьте, сэр Джон. Какая измена? Кому? Мне? Веселому Дику?! Вы благородный человек, капитан, и ваша жизнь стоит подороже моей. В конце концов, вы исполняете приказ. Эй, слышите все? До сходки я назначаю капитаном «Медузы» Джона Ивлина!
Все оглянулись, но на нахмуренных лицах нельзя было прочесть ни одобрения, ни порицания последней воли Веселого Дика.
— Есть, капитан, — ответил за всех Потрошитель, и Кроуфорд благодарно ему кивнул.
— Вы дадите мне руку? — вдруг спросил Ивлин и протянул Кроуфорду давно не мытую, покрытую ссадинами ладонь.
Кроуфорд с трудом поднял дрожащую руку, и Ивлин с силой сжал его пальцы.
— Прощайте, капитан!
— Прощай, капитан!
Пираты обернулись и, отсалютовав Кроуфорду ножами и саблями, медленно начали спускаться с плато.
— Мы еще встретимся, Дик! — вдруг заорал Потрошитель. — Не знаю, здесь или на том свете, но, разрази меня гром, мы еще встретимся!
— Проваливай, старый дурак! — крикнул ему в ответ Кроуфорд.
Уильям шел последним и оборачивался до тех пор, пока сэр Фрэнсис не показал ему кулак.
Когда звук удаляющихся шагов стих окончательно, Кроуфорд откинулся на камнях и поднес к губам оставленную Потрошителем флягу. Что-то похожее на слезы мелькнуло в его глазах, но никто не сказал бы такого про Веселого Дика наверняка.
