Добрая женщина задохнулась: «Я с правдой пришла, брат Ганелон».
Ганелон ободряюще кивнул. Добрая женщина права: мир глубоко погряз в грехах.
– Я сама слышала слова некоторых еретиков, – продолжала добрая женщина, часто и мелко крестясь. – Их слова темны и мерзопакостны. Все знают. Строгий отец Валезий отпустил мне грех, потому говорю тебе, брат Ганелон, все, что слышала. Еретики говорят, что это Сатанаил, а не Бог-отец, создал Адама. Правда, смущаясь, говорят они, ничтожная душа, которую Сатанаил вдохнул в Адама, прошла через правый его бок и вышла у его ног в виде некоей жидкости через большой палец ноги, превратившись в смрадную лужу. Еретики говорят, – тоскуя, помаргивая, вся ревностно передергиваясь, заплакала добрая женщина, – что Сатанаил тогда обратился за помощью к Богу-отцу и Бог-отец в милосердии своем даровал Адаму настоящую душу и создал для него жену. Но Сатанаил в вечной похоти своей совратил несчастную Еву, и она родила от него сына Каина и дочь Каломену, а Авель, родившийся от Адама, был чист. И Каин, подстрекаемый Сатанаилом, убил Авеля. И так должны были погибнуть все люди, но Бог-отец послал в мир своего сына – Слово, которого люди нарекли Иисусом…
– Я боюсь говорить дальше, – пугливо выдохнула добрая женщина. – Я боюсь, брат Ганелон. Многие люди, нетвердые в вере, прислушиваются к еретикам.
Ганелон перекрестился.
Грех. Поистине большой грех.
Добрая женщина наблюдательна и говорлива, но она напугана.
Она очень сильно напугана. Нет на земле места, говорит она, в котором бы ныне спокойно чувствовали себя верующие, чистые душой. Добрая женщина все время боится, что ее увидят в неположенном месте. Она все время боится мести еретиков. Она, наверное, еще не знает о недавнем послании апостолика римского.
«Объявляем посему свободными от любых обязательств всех, кто связан с графом Тулузским феодальной присягой, узами родства или какими другими, и разрешаем всякому католику, не нарушая прав сюзерена, преследовать личность указанного графа, занимать его земли и владеть ими. Восстаньте, воины Христовы! Истребляйте нечестие всеми средствами, которые даст вам Бог! Далеко простирайте ваши руки и бейтесь бодро с распространителями ереси. Поступайте с ними хуже, чем даже с сарацинами, потому что они действительно хуже. Что же касается отступника и еретика графа Раймонда и богохульника и отступника черного барона Теодульфа, то выгоните их и сторонников их из замков, отнимите их земли для того, чтобы правоверные католики могли занять владения указанных еретиков».
Так сказал апостолик римский.
Добрая женщина обрадуется, узнав о его словах.
Грех. Грех повсюду. Но уже в черных и в серых рясах, спрятав суровые лица под низко опущенные капюшоны, неутомимые доверенные братья неистового блаженного отца Доминика день и ночь идут по пыльным дорогам Лангедока. Они питаются милостыней, их единственным богатством являются потрепанные плащи и старые мулы. Они внимательно прислушиваются к разговорам мирян, ведь они хорошо помнят, что именно из этих мест поднимались когда-то самыми первыми на святой подвиг паладины, призванные папой Урбаном II. Они сами не раз видели в своих видениях самого Господа, велевшего им, смиренным монахам, направить стопы свои к сердцам верных. Блаженный отец Доминик поклялся полностью восстановить простоту и чистоту апостольских времен. Его ревнивое неистовство в вере подтверждается столь же ревнивой взыскательностью многих и всё растущих в числе братьев и сестер по духу, таких, как строгий отец Валезий, таких, как неутомимый и бескорыстный брат Одо, или, наконец, таких, как эта добрая женщина, по своей воле явившаяся в Дом бессребреников, несмотря на то, что ей приходится прятаться от нечестивых и хищных слуг отступника барона Теодульфа. Добрая женщина искренне возрадуется, подумал Ганелон, когда узнает, что конные рыцари благородного графа Симона де Монфора, истинного исполина духа, уже вошли в Лангедок, а суровый легат папы Арнольд Амальрик так объявил вооруженным паломникам: «Вперед, вперед, храбрые воины Христовы! Спешите навстречу предтечам антихриста, низвергните слуг ветхозаветного змея. Доселе вы, быть может, сражались из-за преходящей славы, так сразитесь теперь за славу вечную. Прежде вы сражались за бренный мир, сражайтесь теперь за Бога. Мы не обещаем вам скорой награды здесь, на земле, за вашу неутомимую службу Богу с оружием в руках, но зато знайте, теперь вы уверенно войдете в царство небесное!»
Мессир Симон де Монфор чист сердцем. В свое время благородный мессир ушел из-под стен христианского города Зары, чтобы даже случайно не направить свой меч против христиан. Но беспощадный меч благородного мессира Симона де Монфора всегда направлен против еретиков. Господи, помоги всем чистым в вере!
Ганелон благословил добрую женщину.
Она устала, пожаловалась Ганелону добрая женщина.
Многие ее не понимают, пожаловалась она. Но она полна рвения, ее слух остр, ее зрение остро. Недавно она исповедалась строгому отцу Валезию, и отец Валезий сказал: добрая женщина, ты истинно права в своих поступках, ибо царствие небесное не извне, оно в нас, и главный наш враг находится совсем не вдали, а наоборот, он – в нас, он нас искушает.
Добрая женщина не выдержала. Ее пронзительные глаза вспыхнули.
– Доколе, брат Ганелон? Доколе? Услышаны ли будут молитвы? Наказана ли будет ужасная ересь?
– Когда глупые ослы травят урожай, им подрезают хвосты, – смиренно ответил Ганелон. – А ересь – это потрава божьего урожая. Иди, добрая женщина, благословляю тебя. Делай свое святое дело и помни, что хвосты глупых ослов будут подрезаны. Этого не придется ждать долго. Твои дела, добрая женщина, никогда не будут забыты истинными верующими.
И, наверное, что-то такое отразилось в глазах Ганелона, что она вдруг заторопилась…»
VI–VII
«…еретики веселятся, святые скорбят.
Викентий из Барре, тщедушный монах с мышиными, всегда воспаленными глазками, пьет мутное вино из маленьких стаканчиков, но его тщедушное тело почему-то полно сил. Урывая время у сна, он вникает в старинные книги. В непомерной своей гордыне он проникает туда, где нет места простому смертному. Добрая женщина, посетившая Дом бессребреников, никогда не спросит: откуда, скажем, брался свет в первые три дня творения? Доброй женщине в голову не придет поинтересоваться, зачем Господь создал сарацинов. Но тщедушный монах Викентий из Барре с одинаковым рвением пытается постичь и то, почему женщина не беременеет, если в ее белье вшита пяточная кость, вынутая из ноги живой ласки, и то, зачем созданы сарацины. И даже – грех, грех! – он интересуется тем, почему заповедей десять, а не восемь или двенадцать.
Цветущая роза, красивый рассвет, нежное плотское обаяние, тихий закат над вечерней рекой – для доброй женщины это только знаки. Она знает, что красота мира – всего только тень Творца, а обращать взор следует не на тень, которая всегда является только тенью, а на то истинное, горнее, что эту тень отбрасывает.
Конечно, Викентий из Барре прочел много книг.
