– Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.
Дорога в коттедж заняла целую вечность, и уловившая, что с Данте что-то не так, Ива следовала за ним, не слыша ничего, кроме собственного оглушительно бьющегося сердца. Стоило ему зайти к Наталье в комнату и увидеть, как они, весело смеясь, наряжают сестру, в его взгляде появилось нечто такое, от чего внутри ее все разом растаяло, а по коже побежали мурашки. В Данте появилось какое-то непривычное напряжение, и Иве оставалось лишь надеяться, что вновь появившийся в голубых глазах голод ей не привиделся. Вот только даже если голод и настоящий, можно ли ему доверять? Набросится ли Данте вновь на нее со страстными объятиями, лаская и целуя, пока она не начнет беспомощно стонать, лишь затем, чтобы вновь ее оттолкнуть?
В напряженном молчании они прошли по аллее, где листья на деревьях уже начали понемногу желтеть, и наконец вошли в коттедж.
– В чем дело? – спросила Ива, стоило им переступить порог. – К чему вся эта игра?
– Я не играю. Раньше, может, и играл, но все это в прошлом. Я так давно тебя хочу, что больше не могу притворяться. Иначе просто сойду с ума. Я пытался сопротивляться, но у меня больше нет сил. Ива, я хочу тебя. Хочу так сильно, что едва могу дышать.
Не веря своим ушам, Ива удивленно разглядывала стоявшего перед ней мужчину, чувствуя, как сердце внутри совершает настоящие сальто.
– Ты говоришь так, словно вынужден сделать нечто, чего тебе совсем не хочется делать.
– Еще как хочется. Не помню, чтобы вообще когда-нибудь хотел хоть одну женщину так, как хочу тебя сейчас. Наверное, ты так долго была недоступна, что теперь я вообще ни о чем другом думать не в силах. Я не знаю. Знаю лишь, что не хочу причинять тебя боли.
– Данте…
– Не надо. Сперва выслушай до конца, это очень важно. – В голубых глазах горел столь яркий огонь, что прожигал едва ли не насквозь. – Я боюсь, что твоя невинность заставит тебя прочитать в происходящем то, чего там нет, и поэтому так и заостряю на этом внимание. Чтобы этого не случилось. Потому что любовный акт может быть обманчив. Сказанные во время близости слова могут походить на признания в любви, но их опасно путать.
Ива закусила губу.
– Боишься, что, занявшись с тобой сексом, я безнадежно в тебя влюблюсь?
– А ты влюбишься?
Что это – высокомерная надменность или предельная честность? Стоит ли прислушаться к его предупреждению? Вдруг она действительно сама сейчас напрашивается, чтобы ей сделали так больно, как еще ни разу никогда не делали?
Если бы все было так просто… Она хотела Данте так, как еще никогда никого не хотела, и подозревала, что никогда больше не захочет. Даже, что весьма сомнительно, если еще и встретит такого же мужчину, сама она никогда не станет такой, как остальные ее ровесницы.
Потому что нормальной жизни и брака у нее никогда не будет.
Но сейчас это не важно.
Она же не требует ничего невозможного, не требует, чтобы он ее любил, а со своими собственными чувствами она уж как-нибудь справится. Должна справиться. Потому что иначе, как он сам сказал, раз и навсегда отпугнет его.
Ива легонько пожала плечами.
– Я изо всех сил постараюсь в тебя не влюбляться.
– Хорошо. Потому что никаких «и жили они долго и счастливо» не будет. И наша мнимая помолвка не превратится в настоящую.
– Мне все равно.
И ему вдруг тоже стало все равно. Потому что сейчас ему нужно было лишь наконец прикоснуться к желанной женщине, а все остальное было не важно.
Аккуратно стянув с нее платье, он замер, пораженно разглядывая открывшееся перед ним великолепие, словно вообще раньше ни разу не видел обнаженных женщин. И сейчас перед ним стояло само воплощение красоты и изящества. Светлые волосы, цветочный аромат, белое кружевное белье… Прижимая к себе Иву, он хотел не просто ею обладать, но боготворить и защищать. Хотел посеять внутри ее свое семя, но при этом отлично понимал, что для столь хрупкой девственницы будет слишком велик.
Он аккуратно смахнул падавшую ей на лицо прядку.
– Я боюсь тебя поломать.
– Ничего со мной не будет. Я живая женщина, а не хрустальная ваза. – Вздернув подбородок, она увидела зажегшуюся в его глазах решимость. – Не делай для меня исключений лишь потому, что я еще ни разу этим не занималась, или потому, что болела в детстве. Веди себя так же, как и всегда.
– Будь осторожна со своими желаниями, – прорычал он и, подхватив на руки, отнес в спальню.
Осторожно уложив Иву на кровать, он начал неторопливо расстегивать рубашку, поклявшись себе, что, если заметит в пристально наблюдавших за ним глазах хоть тень сомнения, сразу же остановится.
Но она и не думала сомневаться, глядя словно ребенок, впервые оказавшийся в лавке сладостей, а широко распахнутые глаза и приоткрытые губы лишь подстегивали его желание. А ведь еще секунду назад ему казалось, что хотеть сильнее просто невозможно… Расстегнув молнию, он спустил брюки и трусы, пристально наблюдая за Ивой, но не заметил в ее лице ничего, кроме любопытства и голода.
– Данте, – шепнула она едва слышно.
Собственное имя показалось ему райской музыкой. Вернувшись к кровати, он склонился над Ивой, проведя большим пальцем по дрожащим губам, а потом приник к ним в долгом поцелуе и, когда наконец-то отстранился, заглянул в затуманенные глаза, проведя рукой по кружеву бюстгальтера.
– Страшно?
Она легонько пожала плечами.
– Страшно не оправдать твоих ожиданий.
Расстегнув застежку, он освободил небольшие грудки и, улыбнувшись, по очереди поцеловал оба напрягшихся соска.
– Не переживай, тебе нечего бояться. Ты идеальна.
Ну конечно. Никто не идеален, а в первую очередь она сама. Только Данте смотрел на нее такими глазами, что Ива невольно почувствовала себя так, словно впервые в жизни действительно сумела приблизиться к идеалу. Что ж, она будет благодарна ему до конца жизни хотя бы за одно это чувство.
А пока она над этим размышляла, Данте запустил два пальца в ее трусики и потянул их вниз.
– М-м-м… – протянул он, разглядывая открывшийся треугольник между ног. – Натуральная блондинка.
Когда-то она долго гадала, какой будет ее первый раз, но уж того, что, наконец-то оказавшись с мужчиной в постели, она станет смеяться, Ива точно не ждала.
– Ты невыносим, – улыбнулась она, провожая взглядом полетевшие в угол трусики.
– Но тебе же это нравится? Верно?
Именно. Порой Данте Дишон был чертовски надменен и просто невыносим, и она поняла, почему он заслужил репутацию опасного противника. Но это еще далеко не все. Большинство мужчин в его положении уже давно уложили бы ее в постель, но только не он. Он изо всех сил пытался поступить правильно, даже несмотря на то, что это полностью противоречило его инстинктам мачо. Он боролся и сопротивлялся до последнего, но у каждого есть предел. Он был невероятно силен и властен, но при этом не шел напролом, и рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. А безопасность для нее всегда много значила.
