– С ними по-другому нельзя, – виновато объяснил Юрка. – Если
по-вежливому – слушаться не будут. Как я в царевичи попал? – Он засмеялся. –
Это вобще атас. Рубрика «Нарочно не придумаешь». Кино «Фанфан-Тюльпан». Был я в
городке Брачине, два года назад. Ну и заболел, сильно. Воспаление легких.
Температура, всё плывет. Лежу без памяти, монахи за меня молятся, компрессы на
лоб ставят. И один из них, когда рубаху мне менял, углядел на моей груди
родинку, красную, она у меня всегда была. А около носа у меня (вон, видишь?)
тоже фиговина, с рождения. Плюс к тому бредил я, словеса какие-то, монахам
непонятные говорил – наверно, из 20 века. А чернец, который мне рубаху менял,
слыхал когда-то, что у царевича Дмитрия, которого в Угличе то ли убили, то ли не
убили, такие же приметы. Побежал к отцу игумену: так, мол, и так, уж не царевич
ли это, который от убийц спасся? И знаки на теле, и говорит чудно. Игумен пошел
к магнату – ну, это главный феодал – князю Вишневецкому. А тому лестно: у него
во владениях беглый московский принц. Ну и пошло-поехало. Я сначала-то
отпирался, а потом сообразил: ёлки, это ж фортуна сама в руки идет. Мне,
Эраська, к тому времени здешняя отсталость вот где встала. А чего, думаю? Стану
русским царем. Как говорится, возьму власть в свои руки. И наведу в ихнем
средневековье порядок. Как у братьев Стругацких в «Трудно быть богом» – вот это
книжка! Не читал? А еще шестиклассник. У нас в пятом «Б», и то все прочли. Там
про одного благородного рыцаря, который только прикидывается, будто он такой
же, как все, а на самом деле он типа пришелец из космоса, – с увлеченим
принялся пересказывать содержание книги Отрепьев, и Ластик был вынужден его
перебить.
– Юр, ты лучше про себя рассказывай. Царевич из 5 «Б» махнул
рукой.
– Да чего там. Дальше быстро пошло. Польский король меня
принял, как родного. У Жигмонта свой интерес, хочет русской земли оттяпать.
Римский папа тоже рад стараться. Я ему обещал Русь в католическую веру
обратить.
– И ты согласился? – ахнул Ластик.
– Да какая на фиг разница? – удивился Юрка. – Что одни попы,
что другие. Бога-то все равно нету. Ну а насчет русской земли, – тут он понизил
голос и оглянулся на полог, – это Жигмонту шиш с маслом.
– Так ведь он тебе войско дал.
– Как же, даст он. Такой лис хитрющий, яко Сатана
прелукавый. Это сандомирский воевода Мнишек набрал мне тысячу шляхтичей и
всякой шпаны. Не задарма, конечно. Мнишку я обещал Новгород отдать, Псков,
городков разных, и золота много. Золота дам, а без городов как-нибудь перетопчется.
– И ты пошел с одной тысячей солдат Москву завоевывать? –
поразился Ластик.
– Ну да, – беспечно пожал плечами Юрка. – Казаки с Запорожья
подгребли, они с Москвой всегда на ножах – войско побольше стало. И потом,
знаешь, как Суворов говорил: «не числом, а умением». У нас во Дворце пионеров
кружок «Юный техник». Я там много чему научился.
На войне пригодилось. Например, когда острог Монастыревский
осадным сидением брал. Стены там деревянные, но крепкие и высокие, мои герои
побоялись на штурм идти. А сушь быстъ велика, жарынь. Я двумя большими
зеркалами солнечные лучи поймал, зажег верхушку башни. Стрельцы и сдались, с
перепугу. Или под Рыльском-городом, когда на меня тот козел бородатый, князь
Мстиславский с пятьюдесятью тыщами войска попер. Думал, затопчут к чертовой
матери. Так я знаешь что придумал? – Юрка улыбнулся во все зубы. – Смастерил
большой планер на резиномоторе, только вместо резинки жил бычачьих накрутил.
Прикрепил к хвосту дымовую шашку, поджег и пустил лететь на царское войско. Ну,
они и драпанули.
– Про это я слышал, – кивнул Ластик, вспомнив рассказ
боярина Мстиславского про огненную птицу.
– Темные они тут, – вздохнул Отрепьев. – Дикие совсем. И
поляки-то как скоты живут, про наших же и вовсе говорить нечего. А что лютуют
друг над другом, что кровопивствуют! Аки аспиды зло-жалъные! И всё ведь от
нищеты, от невежества, от того, что злоба кругом. Они, дураки, знать не знают,
что можно жить по-другому. Так этих уродов жалко – мочи нет. Ты, Эраська,
пойми, я же тимуровским отрядом командовал, у нас девиз был: «Слабому помогай,
товарища выручай».
– Чем ты командовал? – не понял Ластик.
– Тимуровским отрядом. Ну как у Гайдара, «Тимур и его
команда». Там, инвалидам помогать, бабулям одиноким и всё такое… У вас что,
тимуровцев нет? – ужасно удивился он и вдруг спохватился. – Да что всё я, да я,
и про неинтересное. Ты мне про 21 век расскажи. Как оно там у вас?
Коммунистическое общество должны были к 80-му году построить. Здорово, поди,
живется при коммунизме? – Голубые глаза царевича завистливо блеснули. –
Монорельсовые дороги, дома в сто этажей, в магазинах всего навалом и всё
бесплатно, да? Катайся по всему миру, хоть в Африку, хоть в Океанию – куда
хочешь. Счастливый ты.
– Монорельсовые дороги есть, только мало, – стал
отчитываться Ластик. – В магазинах всего навалом, но не бесплатно. По миру
кататься тоже без проблем – если, конечно, деньги есть.
– Так деньги не отменили? – расстроился Юрка. – Жалко. Ну а
на Луну мы слетали?
– Да, давно еще. Американцы.
– Как американцы? Эх, черт! Хотя там, в Америке, наверно уже
не капитализм?
– Капитализм. И у нас тоже капитализм.
Ластик, как умел, рассказал царевичу Дмитрию про конец
двадцатого века и начало двадцать первого.
Тот слушал и мрачнел. А потом как стукнет кулаком по земле:
– Эх, меня не было! Если б я тогда сдуру в склеп не полез и
остался в своем времени, я бы нипочем такого не допустил.
Он встал, сел к столу, уронил голову на скрещенные руки – в
общем, жутко распереживался.
Ластик подошел, не зная, чем его утешить.
Но утешать бывшего пионера не пришлось – через пару минут он
распрямился, махнул рукой.
– Ладно, чего теперь. Мы с тобой тут, а не там. Знаешь, чего
я придумал? – Юрка оживился. - Я вот скоро царем стану – фактически уже стал,
так?
– Ну.
