– Нет-нет, не подсказывайте. Мой прибор не только
регистрирует отверстия во времени, но и умеет их обнаруживать. – Профессор
нажал кнопку, и карта Москвы исчезла с дисплея. Вместо нее в центре экрана
возникла зеленая точка, от которой протянулась линия и медленно поползла по
окружности. Внезапно она остановилась, точно указывая на тот самый угол, и из
зеленой сделалась бледно-розовой. – Так и есть. Хронодырка, но совсем
малюсенькая. Видите, луч едва окрашен? Ну-ка, что там у нас? – Ван Дорн нажал
другую кнопку, и прочел. – 31 марта 1968 года. Диаметр 4 миллиметра. Ничего
интересного. Сюда разве что таракан пролезет.
– Так вот откуда они берутся! – ахнул Ластик. Мама вела
затяжную войну против этих настырных тварей. Перепробовала все средства, даже
вызывала бригаду спецобработки – ничто не помогало. Еще бы! Тараканы,
оказывается, лезут из времени, когда мамы еще и на свете не было.
– Однако хватит о пустяках. Пора перейти к делу.
Возвращаемся в комнату! – объявил Ван Дорн.
Они сели за стол, лицом к лицу. Профессор положил перед
собой большую кожаную папку, но открывать ее не спешил. Ластик же
сосредоточенно наморщил лоб, сложил перед собой руки – в общем, приготовился
внимательно слушать.
– Москва представляет для меня интерес двумя хронодырами. –
Голос профессора стал деловитым. – В дневнике ливонского посланника от 23 марта
1565 года содержится упоминание о некоем «алмазном яблоке», которое он видел во
время аудиенции у царя Иоанна. Имеет смысл разведать – вдруг это наше Райское
Яблоко? Я установил, что через одну могилу на Старом Донском кладбище можно
попасть в 12 декабря 1564 года. Рановато, конечно. Придется три с лишним месяца
продержаться в Москве времен Ивана Грозного, а это не очень приятно…
– Я не хочу к Ивану Грозному! – не выдержал Ластик. Если
царь и в самом деле похож на директора Ивана Львовича… – И через могилу тоже не
хочу! – добавил он, вспомнив страшную ночь на деревенском кладбище.
– Понадобится – полезете и через могилу, иначе вы не тот
Дорн, который мне нужен, – сурово произнес профессор, но тут же улыбнулся. –
Однако, надеюсь, что мы обойдемся без средневековья. Вторая из московских
хронодыр, связанных с Райским Яблоком, гораздо удобней и безопасней. Во-первых,
как я вам уже говорил, она расположена в подвале этого дома. Ну не чудо ли? А
еще чудесней то, что ведет она почти в точности туда, куда нужно: в 5 июня 1914
года. Это по старому стилю, вы ведь знаете, что до революции Россия
существовала по юлианскому календарю, отстававшему от общемирового. Всего
десять дней спустя, то есть 15 июня 1914 года, Камень был в Москве. У меня есть
точное тому подтверждение. – Мистер Ван Дорн похлопал по кожаной папке. – В тот
же самый день, 15 июня, в Сараево убили наследника австрийского престола, из-за
чего разразилась Первая мировая война. Погибли миллионы людей, и больше всего
русских. Полагаю, причиной этой катастрофы стало то, что кто-то опять попытался
физически или химически воздействовать на Камень. Всякий раз, когда очередной
невежа пилит Яблоко, пытается его огранить, или раскалить, или растворить в
едком растворе, происходит какая-нибудь ужасная трагедия. Один я знаю, что
именно нужно сделать с Камнем, чтобы он перестал губить мир!
Профессор наконец открыл свою папку и с торжественным видом
выложил на стол цветную схему какого-то мудреного устройства. Ластик рассмотрел
картинку и решил, что это скорее всего мощный телескоп.
Но догадка не подтвердилась.
– Это трансмутационная пушка. Я работал над ней тридцать
лет. В абсолютной секретности. Моя пушка может преобразовывать атомарную
структуру обрабатываемого вещества. Средневековые алхимики называли подобный
процесс Трансмутацией или Великим Превращением, а агент (то есть посредник),
способный выполнить эту операцию, Магистериумом или Философским Камнем. Но
попытки средневековых ученых создать Философский Камень ни к чему не привели.
Без современных технологий и материалов, без сверхвысоких температур это совершенно
невозможно. Я так и назвал свой агрегат: «Магистериум». С его помощью можно
сделать то, о чем мечтали алхимики – превращать один металл в другой, например,
свинец в золото. Но это неэкономично, процесс обойдется во много раз дороже
полученной прибыли. И потом, меня не интересует золото. Меня интересует лишь
одна трансмутация: Камня Зла в Камень Добра. Мой Магистериум совершит это! Надо
только, чтобы Райское Яблоко попало ко мне в руки. Вы представляете, что будет,
если Добра на свете станет на 64 карата больше, чем Зла? Люди перестанут
беспричинно ненавидеть себе подобных, начнут слышать не только себя, но и
окружающих, разучатся обижать слабых и обездоленных! Ни войн, ни преступности,
ни жестокосердия! Ах, каким славным местом станет наш мир!
Увлекшись, мистер Ван Дорн так размахался руками, что сшиб
со стола папину любимую настольную лампу – старинную, в виде крылатой богини,
держащей в руке факел. Лампа грохнулась на пол. Мало того, что лопнула лампочка
и треснул стеклянный абажур, но у богини еще и отломилось крыло.
Спасители человечества мельком посмотрели на засыпанный
осколками паркет и тут же забыли об этом несущественном происшествии.
– Короче говоря, – профессор перешел с возвышенного тона на
энергичную скороговорку, – вы должны наведаться в Москву 1914 года и принести
мне оттуда Райское Яблоко. Только и всего.
– Только и всего? – покачал головой Ластик. – Но если мне
удастся это сделать и ваш Магистериум трамс… транс-му-тирует Яблоко, история
последних ста лет сложится по-другому. Ничего этого не будет! – Он обвел рукой
вокруг себя. – И меня тоже не будет! И вас!
Ван Дорн снисходительно улыбнулся:
– Да будем мы, никуда не денемся. Подумайте хорошенько. Ведь
трансмутация произойдет не в 1914 году, а сегодня. Прошлое изменить нельзя. Что
было, то было. Но можно изменить будущее. И сделаем это мы, вы и я. Двое
Дорнов. Если, конечно, вы согласны совершить этот подвиг во имя грядущего.
С одной стороны, Ластик, конечно, был согласен. Но с другой,
ему сделалось страшно. Нет, не опасностей он испугался, а ответственности.
Ничего себе – отвечать за будущее планеты!
– А вдруг я не справлюсь? – спросил он слабым голосом.
– Справитесь. Вы храбры, сообразительны, великодушны и
удачливы. Опять же, не забывайте, что вы – фон Дорн, – гордо поднял седую бровь
профессор. Потом неспешно, обстоятельно высморкался в платок с вышитыми
буковками VD и совсем иным, будничным тоном прибавил. – К тому же никаких
особенных подвигов от вас и не потребуется. Нужно всего лишь пролезть в дыру и
наведаться в Сверчков переулок. Это ведь не так далеко отсюда?
– Минут десять пешком. Самое большее пятнадцать. Там рядом
клуб «ОГИ», нас с Гелькой мама туда водила на детские утренники. А что я там
должен сделать?
