С утра Никита входной дверью в дом занялся. Окна в доме узкие, человеку взрослому не пролезть, если только ребёнку. А запор хлипкий, деревянный, как и дверь сама. Стоит в щель между притолокой и дверью проволоку ввести, как запор приподнять можно, и всё, путь открыт.
Никита на телеге в Старицу направился. У кузнеца железную задвижку купил и скобы. Такая удар тарана выдержит. Вдвоём с плотником провозились часа три, зато за вход теперь он спокоен был. А перед сном теперь ежевечерне проверял – закрыта ли дверь?
А через три дня Анна Петровна прибежала к Никите.
– Ужас какой! Из соседнего имения посыльный прискакал. Беда случилась!
– Что же?
– Пожар! У них изба деревянная была. Впрочем, какая изба, настоящий терем в два этажа, крыльцо резное, башенки.
– Ты о ком говоришь?
– Да о Прасковье Филипповне. Пожар вечером поздно случился. Оба сгорели – и она, и супруг её.
– Наверное, от свечи. Ночью-то печи не топят.
– Завтра похороны. Обгоревшее тело хозяина нашли, а её – нет.
Анна Петровна вся в расстроенных чувствах пошла к себе, искать чёрные одежды, подобающие случаю. Никита представил, как всё случилось. Барыня, не зная дозы, да если бы и знала, трагедии не предотвратить, приняла зелье. Как и предсказывал волхв, вспыхнула. От пламени тряпьё в комнате занялось. Супруг либо тушить пытался, либо задохнулся в дыму. Прямо по поговорке – не рой другому яму, сам в неё угодишь.
Никита шишку пощупал. Меньше она стала, но побаливала. Неожиданно настроение поднялось.
На похороны Анну Петровну сопровождал её управляющий Никита. На облучке конюх Андрей восседал. Не по чину ему на кладбище под локоток хозяйку поддерживать, а управляющему можно. Явить почтение приехали все соседи, дворяне, и не только из соседних имений, из Старицы и Торжка. А ещё из Разбойного приказа люди шастали. Как оказалось, после пожара двое слуг-мужчин исчезли. А трупов на пожарище не обнаружили. Подозрение возникло, что они обокрали хозяйский дом и подожгли. Эвон как повернулось! Никита обоснованно подозревал, что это те, кто к нему ночью в комнату приходил за эликсиром. «Хороших» же слуг супруг Прасковьи Филипповны подобрал, видно, себе под стать.
Были у них наследники или нет, а только имение с землями и крепостными к государству отошло. Поскольку в пожаре все бумаги сгорели, в частности подушевые списки крепостных, кто посообразительней был, разбежались. Кузнец к Никите пришёл.
– К себе возьмёшь ли?
– Ты из имения Льгово?
– Из него самого. Хозяин, хоть об усопших не говорят плохо, настоящим кровопийцей был, как и супружница. У меня в Старице родня, далеко уходить не хочется. А когда и кому государь имение отдаст, ещё загадка.
– Так не положено. Для этого Юрьев день есть.
– А кто узнает, если бумаги сгорели? Разреши поселиться, лес взять на избу.
– Условия знаешь?
– А то! Говаривал с вашими. Десятина барыне, десятина на церкву.
– Хорошо. Где лес брать – деревенские укажут, а где избу ставить, сам покажу, когда брёвна будут. И ещё. Кузню в деревне не ставь, сам знаешь, вся деревня от искр погореть может. Не ближе сотни шагов.
– Знаю. Спасибо, барин.
– Я не барин, управляющий имением.
– Как скажешь.
Ну вот, в имении прибавился ещё один, очень нужный ремесленник. Кроме того, рядом тракт и кузня без работы не останется. А работа – это деньги. В первую очередь для самого кузнеца. Нахлебники в имении не нужны. Кузнец Савва в возрасте, человек опытный.
Как ни странно, на похоронах, на которые многие дворянские семьи прибыли, женщины обратили внимание на помолодевший, цветущий вид Анны Петровны. На похоронах никто докучать вопросами не стал, зато через несколько дней почти каждый день одна, а то и две гостьи. Некоторые и вовсе издалека, с другого конца уезда – из Пентурово, Старопрасковьино, Дорохово, Покровского. Каждой гостье внимание удели, угости. Поболтав немного для приличия, гостьи задавали вопрос, ради которого приехали. После первой же гостьи Анна Петровна – к Никите.
– Никитушка, выручай. Проходу нет, всем интересно. Или обманку дай.
– Какая обманка? Раскроется быстро, ещё хуже будет. Ладно, посылай ко мне.
Никита решил – уж коли так, почему бы не заработать? Конечно, не золотую монету просить, это чересчур. Не вела бы себя Прасковья Филипповна так бы нахраписто и бесцеремонно, глядишь – и эликсир получила, и живой осталась. Поразмышлял немного. Таких, как Анна Петровна, вдовиц, ещё одна. У остальных мужья служилыми дворянами. Стало быть, деньги есть. Если не наглеть, то четыре рубля серебром за склянку зелья в самый раз. Отправился в Старицу. В первую очередь в монастыре справился – готовы ли иконы?
– Седмицу-две подожди. Икон три, меньше нельзя. И каждая рубль серебром. А уж тогда чин освящения часовни проведём.
Ой! У него уже и денег рубль с копейками. На торгу взял десять склянок, поторговавшись, поскольку опт получается. Уже дома эликсир по склянкам разлил. После ужина обрадовал Анну Петровну.
– Кто побогаче, да с кем отношения хорошие, присылай.
– С чего бы ты переменился?
– Иконы для часовни скоро будут, платить надо, денег кот наплакал.
– Золотом никто платить не будет, – мотнула головой барыня.
– Я не собираюсь. Четыре рубля серебром, считай, только расходы окупить.
Назавтра две гостьи были, обеим за полтинник возраста. Про цену узнав, согласились. Одна и деньги при себе имела. Склянку отдал, объяснил, как пользоваться. Учёный в нём сказался, на бумаге записал фамилию и имя, а также видимые на коже дефекты – рубцы, шрамы, ожоги, отсутствующие зубы, отметил седину. Интересно было, возможно, первое массовое исследование на людях, Анне Петровне помогло, сам видел. Но один удачный эксперимент ещё не подтверждение.
И пошло-поехало. Как новость разошлась – непонятно. Ни телефона, ни телеграфа, ни Интернета нет. А за две недели все дворянки, в том числе городские, побывали. Никита на эти деньги иконы выкупил, в имение привёз, с помощью плотника установил. Потом спохватился. Священника привезти, а лампадок перед иконами нет. И свечей восковых купить надо. Снова в Старицу. Вечером оставшиеся деньги посчитал, получилась прибыль. Год назад в имении объявился с шестью рублями, а теперь, даже после покупки икон да лампадок и прочего, для службы церковной потребного, шестнадцать сделалось. Похоже, зельем торговать выгоднее, чем что-то выращивать на землях имения. Только эликсир к концу подходил. Никита на торг в Старице сходил, да бесполезно. Впрочем, особых надежд он не питал. Вечером отпросился на пару дней, съездить в Торжок.
– Двумя днями не обернёшься, далеко. Если бы верховой лошадью, – сказала барыня. – Езжай, на сколько надо.
Прокол! Барыня и то знает, что на подводе не успеет. Не учёл, что лошадь с подводой тридцать вёрст преодолеет, а верховой полсотни. Если на ямах лошадей менять, то и больше. Но на ямах обслуживали подменными лошадьми только людей государевых – гонцов, посыльных, чиновников, имеющих ямскую грамоту.
