Спасибо. Вы ложитесь, ложитесь, спите, я немного почитаю. Что? Да нет, нормальный вопрос, у нас принято спрашивать. Папа у меня был на дежурстве боевом, на 17-ой площадке. А мама пропала во время паники. Ничего, но спасибо. Спите на здоровье.
НОЧЬЮ В ЗОНЕ У КОСТРА
– Ты присыпь, не хами.
– Не учи учёного делить да умножать. Ну и что с этим корреспондентом, ты давай, Фаза, продолжай.
– «Красная Звезда», короче. Такой майоро-корреспонденто, весь в усах, в прыщах, фуражка больше, чем у генерала, не во всяком унитазе утопишь, ну, х**и, москвич. А он, Фенимор, вроде при клубе, жил в батарее, а работал в клубе, фотограф, потому эту историю своими глазами и видел. Его даже из других частей вызывали, вроде, талант фотографировать. Не в том дело. И вот разнарядка эта, у корреспондента, нужен красавец-капитан, отличник, со всеми достижениями за год, на первую полосу. С фотографией. Вот майор и приехал по заданию центра. Поселился в гостинице – у них в части гостиница была, учебный центр, завтра покажу, если Матушка даст дойти. Три дня, разумеется, пили. Утром командиру покажется, поговорит, а после обеда к нему элита потихоньку в гостиницу, сухой же закон, восемьдесят седьмой год! А у него с собой два чемодана. Тут и весь узел связи – налаживает, вдали от супруги. Ну, скоро уезжать. Тут начпо и командир, значит, определяют, наконец, кто у пойдёт на первую полосу. Капитан Негуляев.
– Постой – наш Негуляев? Военспец?
– Вот именно!
– Ну, блин, тесен мир.
– Да ты слушай. У них стрельбы как раз, учебный период. Ну и график подтусовывают, чтобы расчёт Негуляева не в очередь выехал и ударно отстрелялся, пока корреспондент тут. А этот корреспондент ну так просился на старт посмотреть, чтобы проникнуться, так вылизывал, что упросил. И такая у него фантазия, чтобы Негуляева прямо на фоне пусковой запечатлеть, ну, или в крайнем случае, на фоне безбрежных казахстанских степей.
– Да зачем, да вырезать да приклеить!
– Ну пили неделю люди. Ты как маленький. Ну муза посетила, мука творчества, журналистская добросовестность.
– Га-га-га!
– Вот именно. А поскольку корреспондент фотографировать не умеет, он литератор, берут с собой Фенимора. Договорились с начальником клуба, особиста уговорили, в общем, сажают вечером Фенимора в пусковую, садятся сами, грузят последний коньяк и – летят. Пуск завтра, целый вечер впереди, сухпай к коньяку не липнет. И Негуляев прокладывает маршрут так, чтобы на одну правильную кошару заехать.
– Барана?
– Не-а, решили по свининке ударить.
– Свининка. Понимаю, между прочим!
– Да кто бы не понял. В общем, совхозная кошара, там живёт казах, при нём свинарник какой-то вэчэ по договору. Ночь, вот как сейчас. Только у нас тут два месяца, а у них ни одного, полнолуние. По пути товарищи офицеры кончают литрушечку и прибывают на место не просто хорошие, а отличные, готовые к негоции полностью, да ещё Негуляев садится за штурвал самолично, потому что ответственность советского офицера, знание маршрута, ну ты понимаешь. Теперь представь, точка, одинокая избушка, всей цивилизации – керосиновая лампа, ты – мирно спящий казах. Страшная ракетная установка с прожектором во лбу вываливается из степи и чуть твой домик не сносит, тормозит ракетой в стену.
– Ой, ладно. Не видал я казахов с совхозных точек. Один Юса чего стоит. Ты рассказывай, а не живописуй.
– Спроси Фенимора, когда вернёмся.
– А вот я Негуляева спрошу.
– Не сбивай меня, ходила! Короче, казах выскочил из дома с двустволкой в трусах и сразу начал орать. Ну, все вылезли, корреспондент полез там со своим удостоверением к нему, к казаху, Негуляев со стаканом, короче, успокоили как-то и начали торговаться. Казах вник, видит – бухие, ну и решил провернуть трюк.
– Кинуть?
– Зачем? Лучше. Он с них деньги и пузырь взял, но вывел им отработанного хряка.
– Га-га-га!
– Там в холке по пояс Негуляеву, чудовище килограмм двести, но сонный, добродушный, на ходу спит, поэтому вышел такой, обнюхался, и стоя заснул. Негуляев казаху: ты чего, на мясо нужно, а не питомец. Режь давай! Казах: нет, продать – одно, а резать не буду, жалко. Какой жалко, ты же казах, баранов режешь небось на завтрак, в обед и на ужин! Казах: не буду, спать хочу, берите и валите отсюда. Они в затылках почесали, свина осмотрели, стреманулись. Как его резать, страшно же, не подступишься. Казаху: дай хоть ружьё, стрельнем да поедем. Казах: одна дробь, вы же военные, вон автоматы есть.
– Ну?
– Боезапас считанный и шального патрона ни у кого не нашлось. Для пээма есть, но что там этот пээм хряку, косточка от вишни. Кувалдой? Ночь, пьяные, промажешь – порвёт. Фенимор сказал: реально все стреманулись, солдаты от греха все в машину забились, а эти уже трезвеют, утром стрельбы, непонятка, короче. И вдруг такой стук в борт, Негуляев: механик, на выход, тащи мне бронекабель.
– А-а-а-а-а-а!
– Понял? А они нет. Но охерели – и на улицу. Водиле-то делать нечего, он кабеля отмотал, подаёт Негуляеву. Это вот всё прямо у борта происходит, стоят все кучкой. Негуляев говорит казаху: держи свою свинью. И так авторитетно говорит, что казах двустволку свою к борту ставит, берёт своего любимца за уши и на Негуляева пялится. А тот клеммы обнажает и говорит водиле: включай питание. Тот на автомате включает станцию, стрелки все на товсь – фигак. И Негуляев тычет этим делом хряку в рыло.
– А… А… А… А… Погоди, не могу. А… И?
– Никто даже не шевельнулся, только, Фенимор сказал, сладким запахом дисбата из ночи пахнуло. Казаха в воздухе, на месте, над свиньёй, как в «волчке» переворачивает, и всеми костями об землю – шарах!
– А свин?
– А свин с хрюканьем убегает в степь.
– А-а-а-а-а!
– Негуляев такой: во, бля, промазал! Тут казах вскакивает, хватает свою пушку и в Негуляева со всех стволов: шарах! Мимо. Негуляев ему: ты чо? Казах переламывает, из трусов ещё два патрона, загнал, опять дуплетом: шарах! Негуляев: да хорош ты, с ума сошёл? Ну, казах видит: не попасть ему сегодня, бросил своё ружьё и в дом ушёл.
А корреспондент встаёт и говорит глубокомысленно: и вот таких людей мы защищаем от мирового империализма. Свинью не удержал, да ещё в упор попасть не может.
– Фу-у-у… Ну и ну. Не женский половой орган, так Красная Армия. И что они дальше?
– Тушёнкой обошлись. Да это уже неважно. Но мне концовка нравится, как её Фенимор рассказывает.
– Ну?
– Он говорит: как сейчас иду по Зоне ночью, представляю, что где-то тут много лет рыщет страшно злой электрический хряк. Что, Сержант-Сержант, производит впечатление?
Пауза.
– Да ну тебя, Фаза.
– Хе-хе-хе.
– Нет в Зоне чудовищ. Фаланги есть, да грибы, да машины – в городе. А свиней-мутантов нет.
