О своём радио, радио «Зона», я расскажу отдельно. Сейчас оно, моё радио, опять запрещено, но где наша не пропадала? Только в Зоне наша и не пропадала.
Как у нас, бедованов, говорят.
Я долго думал, о чём начать. (Так в тексте – С.Ж.) Я сел у себя в кабинете и вспомнил всю свою жизнь в Предзонье, с 1996 года по сей день. Сколько всего поразительных историй, встреч и рассказов. У меня больше четырёхсот аудиокассет с рассказами, куча фотографий и видеоплёнок, у меня даже целый чемодан подлинных оконных стёкол. У меня там даже Старая Фаланга из гаражного кооператива «Ахтуба» есть на одном стекле, этот снимок сделал сам Григорий Платонихин в 1998 году. И через несколько дней погиб, но я об этом ещё напишу когда-нибудь. Кстати, не забыть бы, что у меня с ним встреча в следующий вторник.
И вот что я вспомнил и с чего я начну. Когда меня впервые назвали «человеком в красной рубашке». Когда впервые при мне собрались многие из самых уважаемых инопланетян Предзонья. Это было зимой 2001 года, через два месяца, как я запустил первый ретранслятор «Зоны». Потребовалось и это, и четыре года в Предзонье до этого, чтобы меня пригласили на день ангела Ольги Петрович, супруги Николая Николаевича, Бармена нашего, в ту пору – мэра Беженска и мэра всего ЗАТО КЗАИ «Беженск», первого нашего мэра. Я позже отдельно опишу историю его избрания.
Ошибкой было бы думать, что я был приглашён на некоторый официальный приём по принципу тех, какие любят чиновники и вельможи на Земле. В том-то всё и дело, что нет. День Ангела Ольги Петрович это всегда приватная (частная) вечеринка, как принято говорить в плохих фильмах полицейским, пытающихся прорваться в ночные гангстерские клубы. (Так всё в тексте – С.Ж.)
Сейчас он празднуется (видимо, День Ангела – С.Ж.), естественно, в «Двух Трубах», а тогда, что я и описываю (так в тексте, в тексте так. – С.Ж.), он праздновался в мэрии, построенной специально для удобства работы мэром Николая Николаевича Петровича. Строили его артели Жеки-Туранчокса и Сантёра Кентуса. Приличное, только что построенное трёхэтажное административное здание с двумя фасадами, только что длинное в глубину. Один фасад выходил в Предзонье, другой, естественно, на «нейтралку». От «Двух Труб» добираться до работы ему было десять минут пешком по хорошей такой дорожке, проложенный от территории капустинской котельной, где бар и располагается в большом бывшем складе запчастей. Так что половина новой мэрской берлоги Петровича была, грубо говоря, в Зоне, а половина, мягко выражаясь, – вне её. И конкретно банкетный зал мэрии, где и царило 22 января 2001 года веселье, граница между Предзоньем и «нейтралкой» делила ровно пополам.
В нём-то и собралась в тот морозный пронизывающий ветром вечерок первого года нового тысячелетия тёплая, но странная компания. Она состояла из (привожу по подлинной записи, которую я сделал тогда же, демонстративно при всех) следующих лиц:
1. Мэр Николай Николаевич Петрович по прозвищу Бармен. (С ударением на А.)
2. Его супруга, виновница торжества, Ольга Петрович по прозвищу Хозяя.
3. Подполковник Олег Витальевич Коростылёв, начальник разведуправления КЗАИ. По прозвищу Курт. Трекер, рейтинг «арнольд». (О системе рейтингов и классификации, принятой тогда, я расскажу отдельно. В статье «Эволюция рейтингов». Это очень интересно.)
4. Евгений Поленов по прозвищу «Туранчокс», партнёр Петровича по бару. И вообще. Карлик. Местный, «зарничник». Знает шесть языков. Или семь, ещё мордовский.
5. Линда Фабиан, командир военной миссии Армии США. Трекер, рейтинг «капитан». Без прозвища. С ней была интересная история потом, когда в неё влюбилась Вика Старостина, а Линда оказалась гетеросексуалкой и спасалась от Вики по всему Предзонью.
6. Толь Толич Лазарев, начальник беженского УВД. «Зарничник». В Капустине до Зарницы работал участковым уполномоченным.
7. Вадим Свержин, Фенимор, друг семьи. Трекер, рейтинг «кинг-конг». Очень старый трекер, язовский контрактник. Не зарничник, но старый.
8. Хвост, друг Фенимора, «зонби» или, по старому, «дубль». Настоящее имя скрывает. А по-моему не помнит.
9. Сергей Каверин по кличке Весёлой. Бывший бандит, ныне трекер, партнёр Фенимора. Трекер, рейтинг «капитан». Неженат.
10. Дама Весёлого по имени Лена. С гитарой. «Туристка», уфологическая девушка.
11. Джон Горски по прозвищу «22», директор Международного НИИ «Зона». Доктор физики и отличный администратор. Трекер, рейтинг «капитан». Прозвище ему дал
12. Вобенака, Е. Ар. Бролсма, 1790 года рождения. Старик лет шестидесяти. Никто не знает сколько ему лет на самом деле, а к нам он попал из 1848. Самый настоящий шериф с Дикого Запада. Точней, помощник шерифа. Он никогда не соглашался, как он утверждает, занять эту должность (видимо, должность шерифа имеется в виду ad hoc – С.Ж.), чтобы не писать отчёты и не заниматься выборами, но всегда помогал тем, кто их писал и занимался. (А прозвище Горски – «Твенти Тю» – значит почему-то «Алабама». Видимо, старинный американский жаргон.) Трекер, рейтинг «бесконечность» или «восемь набок». Первый трекер, достигший такого рейтинга. (Четвёртый. – С.Ж.) Общепризнанный герой «Лунного Портала». Впрочем, Вадим Фенимор говорил мне, что был ещё раньше один трекер, местный уроженец, несомненно с «восемь набок», ходивший аж в Госпиталь, но ещё задолго до моего приезда в Предзонье сгоревший в случайном пожаре не в Зоне. По пьяни, наверное. Не герой, видимо. У него одна нога. (У Вобенаки одна нога. – С.Ж.)
13. И я.
Ещё – в самом начале праздника – ненадолго заехал Сергей Крикалёв, космонавт, первый командир Первой лунной базы, к счастью, в момент катастрофы оказавшийся на нашей стороне. Он очень спешил на самолёт, и заехал с цветами буквально на пять минут, так что я столкнулся с ним, уже уходящим, буквально в дверях банкетного зала. Треснулись знатно, он даже неразборчиво выругался. На его остром худощавом лице космонавта с седеющими волосами отразилось выражение мгновенного смятения от столкновения, сменившееся выражением нетерпеливого недовольства препятствием на пути. Я поспешил уступить ему проход.
Итак, я начинаю описывать этот вечер, сверяясь с аудиозаписью, которую я тайком сделал, меняя кассеты в туалете.
Начну прямо с первого тоста.
А если быть совершенно точным, то позволю себе я начать с нулевого тоста, самого первого тоста, за который всегда пьют инопланетяне.
То есть, – мы.
Мы. (Нет, это невозможно. Позвольте не позволить.
Разумеется, жизнедеятельность Шугпшуйца Симеона (я постоянно забываю его настоящее имя) в высшей степени достойна специального жизнеописания, но воспроизводить, перепечатывать те страницы из «Архива Шугпшуйца», где он вспоминает, что он писатель, что у него три книжки, что он даже член какого-то там Союза Российских Писателей с середины долларовых девяностых, вспоминает и пытается подпустить творчества, навеять на ресницы читателю глубинного психологизму, озарить оригинальным авторским стилем и без того толстовские панорамы текста… Это ужасно. Эти самые его «три книжки» достойны упоминания лишь как средство доставки Шугпшуйца в Предзонье. (Я сам уже, вижу, отравился графоманией.) В то жуткое десятилетие, когда советский читатель с семидесятилетней голодухи хлебал и нахваливал любое полупереваренное детективно-фантастическое месиво, извергнутое писучими бездарностями с активными жизненными позициями, Шугпшуйц, натурально, трижды здорово продался. А вот деньги потратил, наоборот, с умом и талантом. Он не стал покупать полквартиры в Москве или пропивать деньги с фантастами, а собрался, сел на поезд до Волгограда, там пересел на «семьсот весёлый недоастраханский», и с журналистской визой от газеты «Комсомольская правда» наперевес высадился в на беженском Времвокзале. И остался в КЗАИ навсегда, ни разу, до самой смерти не выехав на Землю, даже когда у него появлялась возможность, даже когда (всем «барским» кагалом между прочим) трекеры уговаривали его вручить от всех ходил и бедованов Старшему Папе, Аркадию Натановичу Стругацкому знаменитый и уникальный «Шар» на семидесятипятилетние.
