– Да мы тоже не пекари, – вставил Свят.
– Ага, не пекари. А вот я по-ихнему «пекарь». Они вольных бродяг рецидивистами считают, с нами разговор короткий.
– Ничего, Блажь. Ты молчи себе в тряпочку, сойдешь за вояку.
По лицу Блаженного было видно – такой совет его не успокаивает. Полоз подумал, что «Альфу» бывший искатель боится куда больше бандитов. И перед новой угрозой бледнеет перспектива быть «порезанным на куски» Архаром с подельниками.
– У нас почти нет патронов. – Полоз говорил сухо и внятно, сгрудившиеся вокруг него бойцы молча слушали. – До Москвы черт знает сколько километров. Никто не надеялся встретить здесь «Альфу», но раз пошел такой расклад, нам остается только просить у них помощи. Откажут – будем думать, что делать дальше. А не откажут – какое-то расстояние можно будет пройти вместе.
– Ты меня не слушал совсем? – взвился Блаженный. – Они тебе такую помощь окажут – мало не покажется. Вы тут пришлые, делов не знаете, так слушайте, чего знающие люди говорят! От «Альфы» помощи ждать – на свою задницу приключения искать. Им же под каждым кустом шпионы мерещатся, а со шпионами у них одна пилюля – пуля в башку, и поминай как звали. Думаешь, они вам помогать кинутся, патронами засыпят по самую макушку? Держи карман!
– Ты чего орешь, как баба на сносях? Пересекались, что ли?
– Ни хрена я с ними не пересекался! А говорю, что знаю! – заорал Блаженный, и по тому, как быстро он отреагировал на вопрос Нестера, Полоз понял, что Блажь врет. Но разбираться сейчас было недосуг.
– Я все сказал. Считай, что это приказ.
– Манал я ваши приказы. Попомните еще мои слова, да поздно будет. – Блаженный как-то сразу скис, обреченно теребил ремень на «калаше», но в новую свару не полез. То ли смирился, то ли что задумал. «Зачем мы его тащим? – мелькнуло в голове Полоза. – Дело свое он сделал, так пусть чешет до своего форта. Отсыпать патронов, отпустить на все четыре. Может, правда улизнет, пока стоит неразбериха. А мы ведем его за собой, в неизвестность?»
– Иди. – Полоз сам не ожидал, что скажет эти слова. Но если Блажь пересекался с «Альфой» с не самой лучшей стороны, правильнее было его отпустить. «Да, правильнее. Ты о правильности думаешь или труп на себя вешать не хочешь? Если пристрелят его, на твоей совести будет. Ты ему уйти не дал, когда была возможность».
– Ты чего, Стас? – не понял Свят, недоуменно таращась на друга.
– Вить, дай ему оставшиеся патроны.
В напряженной тишине Свят отстегнул магазин. На лице Блаженного застыла неуверенность – вот так сразу их совместный поход заканчивался и он оставался один наедине с опасностями Пади, без поддержки, без тепла плеча по ночам… Они словно отторгали его от себя. Неожиданно – Блажь сам себе удивился – его охватила злость.
Нестер без лишних разговоров протянул ему патроны. В молчании Блажь рыскал по комнате, собирая необходимые вещи. Руки его дрожали, и, чтобы согнать эту дрожь, он несколько раз глубоко вздохнул. Чуть полегчало. Со стола собрал остатки жратвы, покидал в рюкзак найденные банки, сцедил воду из плотно закрытой емкости в углу.
– Ну что, прощаться будем? – остановил его Свят.
Нестер подошел, крепко пожал Блаженному руку:
– Удачи, Блажь.
Свят хлопнул по плечу:
– По сторонам гляди. Мы с тобой много прошли, надежный ты мужик.
Якут коротко кивнул. Блаженный взвалил на плечи рюкзак, со злостью взглянул на Полоза и принялся отдирать заколоченные доски с окна. Свят молча помог ему. В дом ворвался запах гари, черные клубы дыма – видать, где-то сильно горело. Блажь перемахнул через окно и был таков.
– Знаешь, Стас…
– Знаю, – отрезал Полоз, давая понять, что тема закрыта.
– Зря ты его отпустил, – вставил с другого бока Нестер. – Одному у него шансы невелики.
– Это был его выбор, – ответил Полоз. Чувствовал он себя паршиво и, чтобы избавиться от этого липкого, противного ощущения, вышел за дверь, оставив их глядеть ему в спину.
Бой затухал. Где-то в здании вокзала еще стреляли короткими очередями, но Полоз не мог определить на слух, отстреливались ли это бандиты или нападавшие производили зачистку, добивая раненых. Вокруг царила полная разруха – не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что лагерь был разгромлен подчистую. В клетке, согнувшись, сидел недавний мужик в толстовке, единственный, кто выжил из пойманных пленных. Остальные лежали на земле, изрешеченные пулями. Видно, в горячке боя бандиты про «живняк» забыли, а «Альфа» не особенно церемонилась. Сиделец не спешил выбраться из клетки, Полоз видел только его вздрагивающую спину. Вокруг валялись тела, среди бандитов нашлась деваха – жертва любвеобильности Мопеда: смотрела в небо стеклянными глазами, одетая кое-как, а на цветном тряпье следы от пуль. Голые ноги торчали, как у сломанной куклы. Смерть настигала бандитов на развороченных вышках, у разгромленного частокола, кто-то висел, перегнувшись через бревна. По дороге Полоз перешагнул через тело – крупным калибром мужику практически отстрелили голову, висевшую теперь на лоскуте шеи. Другого на части разворотило гранатой, разбросав ошметки по окрестностям. Полоз прошел по липкой, еще теплой крови, выбирать не приходилось.
Он дошел до вокзала, остановился на видном месте. Остро кольнула мысль, идут ли бойцы за ним или похватали манатки – и вслед за Блажью. Вот весело будет, одним махом потерять весь отряд. И ведь не скажешь ничего, он спиной чуял, действие его не одобряли, считали, что Блажь и дальше должен был остаться с ними, не хотели его отпускать. Но повернуться и посмотреть что-то мешало. Гордость? Да какая, к черту, гордость, если знали они друг друга как облупленные, разве что кроме Нестера. Он хмыкнул про себя: хотел избавиться от Блаженного, а избавился от своего отряда! С кем теперь пойдешь, да и куда? Один? Если надо, то и один. Приказ должен быть выполнен любой ценой. Приказ? Чей? Кого? Или сидит в тебе, Полоз, намертво приваренный стержень, последний, не дающий тебе согнуться? Без которого ты уже не ты. Дающий смысл твоему земному существованию. И если этот стержень надломить…
Они, конечно, шли. Может быть, и ругали его себе под нос, костерили на чем свет стоит, за упертость и дурость, но не бросать же теперь. Помирать, так с музыкой, или как там сказано? Поэтому и шли, и остановились в шаге за его спиной.
– Оружие на землю! Руки в гору!
«Альфа» скоренько окружила их.
– Снова здорово, – брякнул Свят, кладя «калаш» перед собой и отступая на шаг назад. – Никому ничего не напоминает?
Вперед вышли трое, наскоро обыскали, забрали оружие и отошли. За их спинами показался высокий дядька в камуфляже и бронике, с наскоро перевязанной рукой.
– Вы из дома по бандюкам палили?
– Мы, – ответил Полоз с удивившим его самого спокойствием.
– Что в доме делали?
– Гостевали! – не выдержал Свят. – Что, не видишь, как нас приняли хорошо?
