В наше время уже известно, что кошки поддаются скрещиванию не хуже, но пока их заводчики занимаются только экзотическими породами. То же можно сказать и о коровах, свиньях, козах, овцах… а о цветах? Число разновидностей садовых цветов просто безмерно.
Исключая гибридов, заводчик может сохранять отдельные разновидности на протяжении многих поколений. Дутыши скрещиваются с дутышами, чтобы рождать (значительную долю) дутышей. Карьеров случают с карьерами, чтобы получить (в основном) карьеров. Основы генетики, о которых ни Дарвин, ни его современники ничего не знали, достаточно сложны, и гибриды иногда появляются даже при скрещивании породистых особей – так, например, у кареглазых родителей может родиться голубоглазый ребенок. Поэтому голубятникам приходится устранять этих гибридов.
Само по себе существование этих помесей не объясняет способности новых видов появляться по собственному желанию. Разновидности – это не виды, и к тому же здесь очевидна роль указующего перста селекционера. Но они ясно дают понять, что изменчивость в пределах одного вида очень велика. Причем настолько, что можно легко представить возможность выведения совершенно новых видов за достаточно долгое время с помощью селекции. А исключение гибридов позволяет сохранять разновидности из поколения в поколение, а стало быть, можно утверждать о том, что признаки (на языке биологии здесь подразумеваются их отличительные особенности) наследственны (а это на том же языке означает, что они способны передаваться из поколения в поколение). Так Дарвин получил свою первую составляющую – наследственную изменчивость.
Со следующей проще (хотя в некоторых кругах она вызывает споры). Это время. Много-много времени, Глубокое время, как говорят геологи. Не пара тысяч, а миллионы, десятки миллионов… миллиарды лет (хотя викторианцы так далеко не заходили). Идея Глубокого времени, как мы отмечали ранее, противоречит библейской хронологии архиепископа Ашшера, из-за чего до сих пор оспаривается определенными христианскими фундаменталистами, которые странным образом решили отстаивать свою позицию на слабейшем грунте, несмотря на полное отсутствие какой-либо необходимости в этом. Глубокое время подтверждается столькими доказательствами, что преданному фундаменталисту остается лишь верить в то, что его Господь умышленно пытается его обмануть. Хуже того: если мы не верим собственным глазам, то не можем поверить и в видимые признаки «творения» в живых существах. Мы вообще ничему не можем верить.
Изучая осадочные породы, Лайель пришел к выводу, что возраст Земли должен составлять много миллионов лет. Такие породы, как известняк и песчаник, откладывались слоями либо под водой в виде ила, либо в пустынях в виде скоплений песка. (Независимым свидетельством данных процессов служат окаменелости, найденные в этих породах.) Определив скорость, с которой они скапливались, и сопоставив ее с толщиной известных залежей осадочных пород, Лайель сумел подсчитать время, которое потребовалось для отложения этих слоев. Метровый слой образовывался примерно за 1000–10 000 лет. Но меловые скалы на южном берегу близ Дувра достигали в толщину сотен метров. Выходит, этим отложениям сотни тысяч лет, а это лишь один из многочисленных слоев, составляющих геологический разрез – историческую последовательность пород.
Сегодня мы имеем и многие другие доказательства огромного возраста нашей планеты. Скорость распада радиоактивных элементов, которую сейчас можно измерить и экстраполировать в прошлое, в целом согласуется с результатами анализа пород. Скорость движения материков вместе с пройденными ими расстояниями также отвечает другим оценкам. Известно, что Индия некогда была объединена с Африкой, но откололась около 200 миллионов лет назад и, пройдя весь путь к своему нынешнему положению, примкнула к Азии 40 миллионов лет назад, в результате чего образовались Гималаи.
Когда материки удаляются друг от друга – чем сейчас занимаются Африка и Южная Америка или Европа и Северная Америка, – новые материальные формы вытекают на дно океана из мантии и образуют огромные срединно-океанические хребты. Породы в этих хребтах содержат сведения об изменениях магнитного поля Земли, «застывшие» при их охлаждении. Они свидетельствуют о многократных повторениях изменения полярности поля. Иногда «северный» магнитный полюс находился в северной части планеты, как сейчас, но его полярность периодически менялась, и магнитный полюс на севере становился «южным». Математические модели магнитного поля Земли показывают, что это происходит, грубо говоря, раз в пять миллионов лет. Подсчитайте, сколько раз менялась полярность по срединно-океаническим хребтам, умножьте на пять миллионов… и снова числа примерно сходятся. А после тщательных проверок и обсуждений экспертами скорректированные числа сходятся еще ближе.
Гранд-Каньон представляет собой глубокий разрез породы толщиной в 1,6 километра. Выбирайте сами. Вы можете поверить породам, которые говорят: потребовалось очень много времени, чтобы отложить эти скалы, и еще немало – пусть и поменьше – чтобы наполнить реку Колорадо и размыть их. Или же вы можете прислушаться к книге, которая до недавних пор находилась в разделе «Наука» в книжном магазине в Гранд-Каньоне, пока многие ученые не пожаловались, и признать Гранд-Каньон свидетельством Всемирного потопа. Первый выбор обоснован множеством доказательств и геологических фактов. Второй – это великолепное испытание веры, потому что он не обоснован ничем. Потоп, длившийся всего сорок дней, никак не мог образовать такую геологическую формацию. Чудо? В таком случае и пустыню Сахару можно с равным успехом предъявлять в качестве свидетельства Всемирного потопа, чудесным образом не образовавшего глубокого ущелья. Поверив в чудеса, вы уже не сможете строить логическую цепь рассуждений.
Как бы то ни было, вторая составляющая – это Глубокое время. Поскольку изменения организмов, как полагал Дарвин, происходят весьма степенно, для появления совершенно новых видов требуется огромное количество времени. Но даже Глубокого времени вкупе с наследственной изменчивостью недостаточно для организованных, последовательных изменений, необходимых для возникновения новых видов. Для того чтобы они появились, нужна причина – а также возможность и время. Дарвин, как мы уже увидели, нашел свою причину в предположении Мальтуса о том, что несдержанный рост численности популяции экспотенциален, в то время как рост количества ресурсов линеен. А за длительное время экспотенциальный рост всегда обгоняет линейный.
Если первое утверждение более-менее верно, то второе весьма спорно. Ключевым здесь является слово «несдержанный», и численность популяции на самом деле растет по экспоненте только при наличии достаточного количества доступных ресурсов. Как правило, рост ускоряется, когда численность популяции мала, и спадает при ее возрастании. Но в случае большинства видов двое родителей (давайте будем говорить только о раздельнополых видах) производят большее количество потомков. Самка скворца за свою жизнь откладывает около 16 яиц, значит, при «несдержанном» росте популяция скворцов будет увеличиваться в 8 раз с каждым поколением. В этом случае планета давно была бы доверху забита скворцами. Но из этих 16 потомков 14 (в среднем) в силу разных обстоятельств не оставляют потомства – чаще всего кто-то успевает их съесть раньше времени. Лишь двое становятся родителями. Самка лягушки способна откладывать за свою жизнь 10 000 яиц, и почти все они погибают всякими нелепыми способами, прежде чем становятся родителями; самка трески откладывает около 40 миллионов икринок, которые становятся звеном пищевой цепи – и лишь две из них оставляют потомство. В данном случае множитель при «несдержанном» росте составил бы 20 миллионов за одно поколение. Несдержанный рост нельзя и рассматривать как реальную возможность.
