Вот Карамзин, автор так полюбившихся в России путевых заметок, подчеркивает: «Какая розница с Парижем! Там огромность и гадость, здесь простота с удивительною чистотою; там роскошь и бедность в вечной противоположности, здесь единообразие общего достатка; там палаты, из которых ползут бледные люди в раздранных рубищах: здесь из маленьких кирпичных домиков выходят Здоровье и Довольствие, с благородным и спокойным видом – Лорд и ремесленник, чисто одетые, почти без всякого различия; там распудренный, разряженный человек тащится в скверном фиакре, здесь поселянин скачет в хорошей карете на двух гордых конях; там грязь и мрачная теснота, здесь все сухо и гладко – везде светлый простор, не смотря на многолюдство».
Как правило, в Великобританию приезжали из Европы (или, как говорят и сейчас жители Британских островов, с континента), пересекая Ла-Манш, для британцев просто Канал (the Channel) на корабле, и только сравнительно недавно появились новые возможности попасть на остров – аэроплан и железная дорога по подземному туннелю.
Обычно пароходы отправлялись с европейского континента из французского порта Кале, откуда было ближе всего до берега Британии, либо из бельгийского Остенде (несколько дальше), либо из голландского порта Флиссинген (дальше всех).
Некоторые на пароходе следовали до пирсов лондонского порта, но большинство путешественников высаживалось в Дувре, первом городе, увиденном приезжими в Великобританию.
Николай Карамзин прибыл в начале июня 1790 г. из Франции в Дувр: «Берег! берег! Мы в Дувре, и я в Англии – в той земле, которую в ребячестве своем любил я с таким жаром и которая по характеру жителей и степени народного просвещения есть конечно одно из первых государств Европы».
В конце 1840-х гг. государственный деятель, писатель и экономист А. П. Заблоцкий посетил Великобританию и оставил свои впечатления потомству, опубликованные в журнале «Отечественные записки»: «Скоро показались излучистые белые берега Англии, и мало-помалу начали исчезать низкие берега Франции. Со всех сторон неслись корабли – крылатые служители туманного Альбиона, и чем ближе к берегам Англии, тем их было более. Чрез 2 1/2 часа мы были уже у Довра. Пароход по причине отлива остановился в нескольких саженях от берега; к нам подъехала лодка, но и она не могла пристать вплоть к берегу; нам подали скамейку. Лодочник потребовал по 1 шиллингу с человека, владетель скамейки по 6 пенсов. Расплата произвела не совсем приятное впечатление на одного из наших спутников: "это грабеж", проворчал он с неудовольствием. "Вовсе не грабеж; это значит лишь то, что в Англии никакою услугою нельзя пользоваться даром, и что здесь всякая работа платится и платится дорого", – заметил ему другой».
Журналист и писатель М. Л. Михайлов, побывавший в 1859 г. в Лондоне, вообще считал: «Чтобы увидать Лондон сразу с самой характеристической и с самой величественной его стороны, следует приехать сюда не по железной дороге, а на пароходе, который идет с материка прямо в Темзу и останавливается в самом сердце города, у Сити, около Лондонского моста. Так советуют все, бывавшие в Лондоне, и купцы и туристы, – и я не раскаялся, что последовал этому совету. Лучшего пункта для первого знакомства с Лондоном, точно, не может быть».
Известный историк М. П. Погодин прибыл в Лондон на пароходе, вошедшем в устье Темзы: «Верст за 20, если я не ошибаюсь, говоря это наобум, начали показываться лодки, суда, корабли, пароходы… Чем ближе мы подъезжали, тем становилось их больше и больше… Наконец пароходы стали так шмыгать друг около друга, как гондолы в Венеции, как омнибусы в Париже. Вот Гринвичь… Вот уже не остается почти проезда. Пароход пошел тише. Сигнальные крики раздавались беспрестанно. Того и гляди, что как-нибудь заденет или наткнется. Вот, кажется, прямо наскачет на тебя этот… Нет, Нептуновы дети так славно увертываются один от другого, как будто шутят между собою. По сторонам амбары, верфи, все закопченные. Особенное впечатление производит эта торговая деятельность!»
Советский писатель Борис Пильняк приехал в Лондон в 1923 г.: «Мы сошли с корабля где-то, где к самой воде пододвинулись огромные, глухие лабазы с железными воротами прямо к воде, эти лабазы пропахли морем, солью, столетьями, копотью, каждый стоял, как крепость. Нас провели их лабиринтами и вывели в узенький закоулок, где не должно быть солнца, а кольца, засовы, замки на безоконных домах говорили, что, должно быть, еще не изжиты пиратские времена».
Прибыв в Лондон, первым делом посетитель попадал в таможню: «Все наши сундуки и вещи принесли с пакетбота в таможню, – рассказывает Карамзин. "У меня нет ничего запрещенного, сказал я осмотрщикам: и естьли вы поверите моему честному слову, и не будете разбивать моего чемодана, то я с благодарностию заплачу несколько шиллингов". – "Нет, государь мой! (отвечали мне) нам должно все видеть". Я отпер и показал им старыя свои книги, бумаги, белье, фраки. "Теперь, сказали они, вы должны заплатить полкроны". – "За что же? – спросил я: разве вы были снисходительны или нашли у меня что нибудь запрещенное?" – "Нет; но без этова не получите своего чемодана". Я пожал плечами, и заплатил три шиллинга. – И так Английские таможенные приставы, умеют строго исполнять свою должность, и притом… наживаться!»
Известный русский литератор, издатель газеты «Северная пчела» Н. И. Греч рассказывает о таможне: «Приветливый чиновник, составляющий все отделение, берет наши паспорты, вносит их в книгу, и дает каждому из нас вид, который мы должны предъявить в том месте, где выедем из Англии. Паспорты возвращает нам также и объявляет, что мы теперь свободно можем ездить по всему Соединенному Королевству. В то же время, ласковый чиновник предложил нам купить книжку: Путеводитель по Лондону с планом, и тут же успел сбыть несколько экземпляров. – В таможенную камору впускали пассажиров по списку. Каждый из нас указывал свои вещи; их досматривали скоро, учтиво, без прижимок. У меня оказались вещи, подлежащие пошлине – иностранные книги. Молодой досмотрщик вынул их, отложил английские; остальные свесил и донес о весе счетчику, который объявил мне, что я должен заплатить 12 шиллингов 6 пенсов пошлины. Тем дело и кончилось».
В Дувре, пройдя таможенные формальности, путешественники садились в дилижанс (позднее в вагон поезда) и направлялись в Лондон.
Д. А. Милютин, известный русский военный деятель, в дневнике 1841 г. описал первые впечатления: «С выезда из Дувра начинается прекрасная местность. Дорога, гладкая, как паркет, пролегает как будто среди одного непрекращающегося парка. Везде земля отлично обработана, нигде не пропадает ни один клочок. Как луга, пастбища, рощи, парки содержатся тщательно, чисто! Какая свежая, яркая зелень! Трудно передать приятное впечатление, которое производит подобный край».
Первые впечатления от Лондона были самыми разными, они зависели и от погоды, и от настроения, да и от предвзятости мемуаристов.
П. А. Сумароков в книге «Прогулка за границу» (СПб., 1821) пишет: «Мы вступили в Лондон, будто в селение, местечко; никто не вопрошал кто, откуда; показались площади, здания, куполы, цепь экипажей, телег не прерывалась, проезжали по великолепному Вестминстерскому мосту, и зрение с жадностью обнимало первый абрис».
