Так что я пошел один. Рожа и ребра болели, но синяки как-то быстро сошли, я пошел.
Шнобель поглядел на меня, молча проковылял мимо. А мать его остановилась. Я думал, она скажет что-нибудь типа «не смей подходить к моему мальчику» или «хулиган». Но мать Шнобеля так не сказала, она сказала по-другому:
– Я думала, ты умнее.
И поцокала за своим сыном. Одета она была тоже хорошо. Дорого, приятно для глаза. И духи тоже. Я хотел сказать ей в спину что-то обидное, но не смог. Слишком хорошие духи.
– Заходи, – позвала из-за двери секретарь.
Я протиснулся – двери были устроены так, что в них все время приходилось протискиваться. Сначала в предбанник, а затем в кабинет Зучихи.
Я несколько удивился. Зучиха была не одна. В кабинете присутствовала Ирина Николаевна, наш директор. А Зучиха явно нервничала и вертела в пальцах уже почти окончательно почерневшего мамонта. Трудная все-таки профессия, слишком много народу желает тебе козы.
– Ирина Николаевна, полюбуйтесь на этого хунвейбина! – сказала Зучиха. – И это наш лицеист! Морда, как у настоящего боксера!
Начало было плохое. Кто такие хунвейбины, я знал не очень хорошо, кажется, какие-то китайские хулиганы, но само слово было какое-то гнусное, я думаю, мало кому понравилось бы, если б его обозвали хунвейбином. Тупо. Крапивно.
– Да... – разочарованно сказала Зучиха и ткнула пальцем в ноутбук.
Зачем-то.
Ирина Николаевна промолчала. Достала из кармана самых дешевых карамелек, тех, что в зубах застревают, принялась перебирать их.
– Посмотрите на этого Спайка Тайсона! – Зуч снова терзанула ни в чем не повинный бук.
– Майка Тайсона, – поправила Ирина Николаевна. – Его зовут Майк Тайсон...
– Майк, Спайк, какая, Ирина Николаевна, разница! Это же настоящий... настоящий террорист! Сегодня он нападает на учеников, нападает на учителей, а завтра...
Родину продаст, подумал я. Передам тайные сведения занзибарским спецслужбам.
– А завтра он взорвет мэрию! – Зуч ограничилась банальностью.
– Зачем? – спросила Ирина Николаевна.
– Что зачем? – не поняла Зуч.
– Зачем ему мэрию взрывать?
– А зачем он напал на Аверьяна Анатольевича?! Чем ему спортмастер мешал?!
Я думал, что разговор пойдет о вчерашних приключениях, но оказалось, что нет. Оказалось, что все гораздо хуже.
Оказалось, что Шнобель меня сдал не только Чепряткову.
Вломил.
Набарабанил.
Заложил.
Могу придумать еще четырнадцать синонимов.
– А про Чепряткова вы слыхали? В больнице!!!
– Перекачался? – едко осведомилась Ирина Николаевна.
– Какое там перекачался! У него переломы везде! Он на ногах стоять не может! И я не исключаю, что в этом тоже поучаствовал Кокосов! Вы знаете, они совсем недавно с Чепрятковым повздорили в котельной! Вы чувствуете, как все это омерзительно?
– Я думаю, проблема несколько в другом... – Ирина Николаевна принялась выстраивать из карамелек пирамиду.
– В чем же?! – Зуч аж вскочила с места. – В том, что наш Лицей превращается...
Ирина Николаевна ткнула ногтем пирамидку, карамельки со стуком рассыпались по столу.
– Мне кажется, что я была невнимательна к подбору кадров, – тихо сказала Ирина Николаевна. – Аверьян Анатольевич...
Ирина Николаевна принялась строить из карамели кольцо.
– Мне кажется, человек, который... – Ирина Николаевна на секунду задумалась, – которому нравится бить людей, не очень хороший педагог. Или вы так не считаете?
– Нет, я, конечно же, так считаю, – согласилась Зучиха, – я признаю, что методы Аверьяна Анатольевича порой неоправданны...
Ирина Николаевна хмыкнула.
– Но как по-другому общаться с такими?! – Зучиха указала пальцем на меня. – Он налил кислоты в автомобиль своего учителя физкультуры! Или вы, Ирина Николаевна, оправдываете такую модель поведения?!
– Чего?
– Вы оправдываете хулиганскую модель поведения?
– Нет, конечно...
Ирина Николаевна сломала карамелечное кольцо.
– В тринадцатой школе был случай...
– Примеры из жизни ничего не доказывают и ничего не опровергают, – перебила Ирина Николаевна.
– Кокосов распоясался, – продолжала Зучиха. – Он напал на педагога, затем зверски избил Егора... Егора... Гобзикова. Теперь снова драка, я вам уже говорила! Кокосов снова подрался в Лицее. Но на этот раз он подрался не в раздевалке, а в котельной. Я же говорю, это омерзительно! Он набросился на...
– Вера Халиулина говорит, что все было несколько не так...
– Халиулина фантазерка, – усмехнулась Зучиха, – вы знаете, что она написала губернатору письмо с требованием организовать в городе приют для бездомных собак! Что с нее взять?!
– Я, видимо, ошиблась...
Ирина Николаевна улыбнулась.
– Это я ошиблась, – вздохнула Зучиха. – Ошиблась, когда мы комплектовали состав классов. Набрали кого ни попадя... Этот Гобзиков, Кокосов... Чего от этого Кокосова можно ожидать в будущем?! У нас все-таки Лицей, а не боксерская студия!
Ирина Николаевна поглядела на меня.
– Что скажешь, Евгений Валентинович?
– Ну да, – сказал я.
А что я еще мог сказать?
– А что вы его спрашиваете?! – влезла Зучиха. – Его не о чем спрашивать!
– А зачем мы тогда его пригласили?
– Мы пригласили его для того, чтобы посмотреть в его глаза, – заявила Зучиха.
Ирина Николаевна хмыкнула.
– Ну, глядите, – сказала она.
И снова принялась перебирать свои карамельки.
Зучиха подошла ко мне и на самом деле стала глядеть в глаза. И я стал ей в глаза глядеть, и даже жалко мне ее как-то стало. Потому что увидел, что Зучиха некрасива. А глаза у ней желтые, а хочет она власти и денег и, скорее всего, рано или поздно этого добьется.
Но.
Не каждая шея выдержит шапку Мономаха.
– Хватит с ним нянчиться, – злобно сказала Зучиха. – Пора... Я буду готовить документы. И пусть твой отец зайдет на днях. Понял, Кокосов?
Меня всегда удручала эта манера так общаться с людьми. Любой чиновник обожает плевать людям в морду. Педагогический чиновник исключением не является. Когда он плюет, у него язва просто рубцуется.
– Ты запомнил, Кокосов? – Зучиха дернула меня за рукав. – Пусть отец твой зайдет. И мать. Пусть вернется наконец со своих Канар.
