– Боюсь, молодой человек, что вы ожидаете от меня невозможного. Я могу сколько угодно рассказывать вам про сверхтяжелые объекты вселенной, но боюсь, что это нисколько не приблизит вас к решению вопроса о том, кто же является моим нанимателем.
– А мы попробуем подойти к этой проблеме иначе. Я имею все основания полагать, что и у вас и у меня одни и те же наниматели. Вот, в частности, герцог Смотрящий на Два Мира.
Наа Ранк судорожно сглотнул, но, приложив некоторое усилие, остался внешне абсолютно спокоен.
– Имя указанной вами персоны, к моему глубокому огорчению, ни о чем мне не говорит.
Хоаххин очень не хотел лезть в мозги к профессору, прекрасно понимая, что не имеет достаточного опыта в подобных операциях с представителями его расы. И тем не менее… А может, незачем корчить здесь из себя суперагента?
– Профессор, и мое пребывание в университете, и мой теперешний визит сюда к вам, на мой взгляд, являются звеньями пока еще не понятной мне цепи событий. Но попробуйте мне поверить – и то и другое было инициировано моим учителем и другом, человеком, которого многие называют Черный Ярл.
Одно долгое, очень долгое мгновение, на которое цветные шарики зависли в воздухе над профессорской дланью, Хоаххин почувствовал, словно в него откуда-то повеяло теплым воздухом. Профессор улыбнулся.
– Логично. Только я этого человека знаю под именем мистер Корн. И если вы не будете против, я бы заранее перенаправил все ваши последующие вопросы непосредственно к нему.
Теперь настала очередь удивляться Хоаххину. Мистер Корн, наниматель? Тот факт, что Черный Ярл пользовался множеством различных имен, уже перестал удивлять Хоаххина, но вот то, что за каждым именем стояли судьбы целых эпох, то, что каждое из этих имен было столь весомым, и каждое было окутано ореолом тайны и безмерной глубины, это каждый раз выбивало почву из-под ног. Тем не менее его реакция на неожиданные откровения профессора была совершенно лишена эмоциональной окраски и не проявилась ни в перемене позы, ни в интонации голоса. Беседа продолжалась. Вернее, беседа, можно сказать, только началась…
– Задать вопрос непосредственно ему? А сколько раз такому известному человеку, как вы, удалось поговорить с вашим нанимателем? Один, два раза?
Профессор, словно нашкодивший школяр, опустил глаза.
– Вообще-то только один раз. Совсем недолго. И очень далеко отсюда. Но то, что он мне потом показал… Вы не понимаете, молодой человек, с чем вы имеете дело. Это не просто корабль, точнее, это вообще не корабль, это почти живое существо, а в чем-то гораздо более чем живое существо. Потому что для осуществления тех возможностей, которыми он обладает, невозможно быть машиной, пусть очень сложной, даже я бы сказал – идеальной машиной. Ваши литераторы постоянно применяют термин «машина времени», так вот это, скажу я вам, абсурдный термин. Я бы еще смог понять термин «машина времени-пространства», да и то с большими оговорками. Управление временем это всего лишь одна из многочисленных побочных функций этого объекта, связанная с той простой истиной, что для него не существует ни времени, ни пространства. Это трудно объяснить на словах, а на языке цифр вы меня, боюсь, не поймете. Жаль, что вы не можете посвятить свою жизнь этому феномену, поверьте, это стоит того. А самое удивительное, на что он способен, на мой взгляд, это читать и интерпретировать образы, которые генерирует наше сознание и подсознание…
Ну вот, мелькнуло в голове Хоаххина, кажется, у меня, наконец, появился родственник-конкурент.
– К сожалению, при попытке создания нами условий, позволяющих генерировать в нашем пространстве подобный экземпляр, мы не смогли добиться устойчивого результата. Но сам процесс его изучения, те беспрецедентные открытия, которые нам удалось сделать… Боюсь, что ни люди, ни Могущественные еще просто не готовы к этому…
Наа Ранк едва перевел дух, глотнул пару глотков минералки, и профессора опять понесло. Он даже не заметил, как перешел на язык Могущественных, благо это не являлось для сына офицера армии Сестер Атаки проблемой. У Хоаххина кружилась голова от того потока терминов и определений, которыми тот изобильно и ловко оперировал, так же ловко, как теперь скакали шарики в его ладони. Диалог, столь органично перешедший в лекцию, уже почти раздавил «инспектора», когда профессор скосил на него глаза, осекся и произнес финальную фразу:
– В общем, только получив доступ к изучению физики континуума внутри «черной дыры», мы могли бы приблизиться к той логике, которой руководствовались его создатели.
– Вы хотите сказать, что, как вы выразились, «флуктуация континуума пространства-времени» не может быть следствием естественных причин?
– Вот именно, только естественных, только чистый разум, не обремененный материей, способен был создать столь естественное образование.
– Мы говорим на разных языках. Но пусть его. Вы смогли смоделировать условия образования этой «флуктуации»?
– Да, конечно. И копии, однако, получаются неплохими, но, к сожалению, очень ненадолго и только копии…
– А где сейчас прототип?
– Вот этого, молодой человек, не могу знать, прототип заказчик лично извлек из ангара, да вы же туда заходили, видели пустой причал. А вот копия, копию легко создать в цеху генерации, думаю, вашего допуска хватит, для того чтобы посмотреть на этого красавца…
Если бы у Хоаххина были глаза, они бы точно вылезли у него на лоб. Ведь он лично продул мозги полусотни человек, быть не может, чтобы только профессор был допущен к работам с генерацией копии! Вот тебе, следопыт, еще одна иголка под хвост, самоуверенность – плохой помощник в работе.
* * *
– Вольно! Садись, капитан-лейтенант. Рад снова видеть тебя на «Длинном Копье», жаль только, что повод не очень располагает к парадным мероприятиям.
Капитан большого десантного рейдера контр-адмирал Сило Голодный Удав сухо, но и без особой вальяжности пожал его руку и, усевшись напротив, уставился в собственное отражение в зеркальных очках офицера разведки. В его голосе не было не только радости, о которой он упомянул в приветствии, но и какого бы то ни было энтузиазма вообще. Однако он готов был вести диалог равных, без каких-либо скидок на должностной дисбаланс.
– Я получил шифрограмму, в которой подтверждены ваши очень широкие, если не сказать слишком широкие, полномочия. В чем-то я даже признателен Совету, что для проведения служебного расследования на корабль прислали именно вас. По крайней мере, здесь началась твоя боевая карьера, здесь тебя помнят и, поверь, уважают. Я полностью отдаю себе отчет в том, какие методы ты будешь применять в ходе следствия, но надеюсь, именно эта особенность твоей физиологии позволит избежать никому не нужных ошибок и завершить это дело в самые кратчайшие сроки.
«Можешь лазить у меня в мозгах и на моем корабле сколько хочешь, но если лоханешься, я тебе этого не спущу», – перевел для себя эту короткую и очень доступно изложенную мысль Хоаххин.
