– Он будет защищать Асгард. И всех нас вместе с ним, – одобрительно промолвил Один.
– Будь я великаном и случись у Тора в руке этот молот, я бы его очень испугался, – заметил Фрейр.
– Да-да, молот очень хорош. Но как же волосы, Тор? Прекрасные золотые волосы Сив! – воскликнул Локи с некоторым отчаянием в голосе.
– Чего? А, да. Волосы. Да, у моей жены очень хорошие волосы, – отозвался Тор слегка рассеянно. – А теперь, Брокк, покажи мне скорее, как сделать молот больше и меньше!
– Молот Тора даже лучше, чем мое чудесное копье и мое изумительное обручье, – кивнул Один.
– Молот чудеснее, чем мой корабль и мой вепрь, – признал Фрейр. – С ним богам Асгарда будет нечего бояться.
И боги принялись хлопать Брокка по спине, приговаривая, что он и Эйтри смастерили самый лучший подарок на свете.
– Приятно слышать, – скромно ответил Брокк и повернулся к Локи. – Итак, сын Лаувейи… Я намерен отрезать тебе голову и забрать ее с собой. Эйтри будет в восторге. Сделаем из нее что-нибудь полезное.
– Я… пожалуй, выкуплю свою голову, – сказал Локи. – У меня тоже есть сокровища, и я отдам их тебе.
– У нас с Эйтри уже есть все сокровища, какие нам нужны, – возразил Брокк. – Мы их сами делаем. Нет, Локи. Я хочу твою голову.
Локи подумал минутку.
– Ладно, можешь ее взять. Если, конечно, поймаешь меня.
И он подпрыгнул высоко в воздух и унесся прочь над головами всего честного собрания. Раз – и нету его.
Брокк перевел взгляд на Тора.
– Ты можешь его поймать?
Тот пожал плечами.
– Вообще-то мне не стоило бы… Но уж очень хочется испытать молот в деле.
Через мгновение он вернулся, крепко держа Локи. Тот свирепо зыркал на него, но поделать ничего не мог.
Карлик Брокк между тем вытащил нож.
– Иди-ка сюда, Локи, – сказал он приветливо. – Сейчас я отрежу тебе голову.
– О чем разговор, – согласился Локи. – Бери себе и отрезай. Но – и тут я призываю в свидетели могучего Одина – если отрежешь хоть кусочек шеи, ты тем самым нарушить букву нашего соглашения, согласно которому ты получаешь мою голову и только ее.
Один на это величаво кивнул.
– Локи прав, – сказал он. – Трогать шею ты права не имеешь.
Брокк пришел в ярость.
– Но невозможно же отрезать ему голову и не резать при этом шею! – возопил он.
Локи выглядел страшно довольным.
– Вот видишь, – сказал он, – если бы люди как следует думали, что говорят, они бы никогда не рискнули подначивать Локи, самого мудрого, самого умного, хитрого, смышленого, симпатичного…
Брокк что-то прошептал на ухо Одину.
– Да, – согласился тот, – это будет честно.
Брокк вытащил полоску кожи, наложил ее Локи на рот и попробовал проткнуть острием ножа, но тщетно.
– Не работает, – пожаловался он. – Мой нож тебя не режет.
– Возможно, я принял специальные меры против ножей, – скромно сказал Локи. – На тот случай, если вся затея с «голову-но-не-шею» провалится. Боюсь, ни один нож на свете не станет меня резать.
Брокк хмыкнул и вытащил вместо ножа шило, каким пользуются в кожевенном деле. Им он пробил дыры в кожаной ленте и у Локи в губах, а потом прочной ниткой сшил их вместе.
Брокк отступил и полюбовался на дело своих рук: теперь рот Локи был крепко зашит, так что он даже пожаловаться не мог, – и, поверьте, боль от невозможности трепать языком была для него еще мучительнее, чем боль от пришитых к кожаной ленте губ.
Вот, теперь вам известно, как боги получили свои самые великие сокровища. Всё по вине Локи. И даже молот Тора – это всё равно вина Локи. С ним всегда так: ты обижаешься на него, даже когда больше всего причин благодарить, и ты ему благодарен, даже когда люто его ненавидишь.
Великий строитель
Тор отправился на восток, сражаться с троллями. В Асгарде без него стало куда спокойнее, но и защиты тоже не стало. То были первые дни после перемирия между асами и ванами – боги все еще обустраивали себе дом, и Асгард стоял неукрепленный.
– Нельзя же все время полагаться на Тора, – заметил Один. – Нам нужна защита. Великаны могут прийти. Или тролли.
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Хеймдалль, страж богов.
– Стену, – сказал Один. – Достаточно высокую, чтобы никакому инеистому великану не одолеть. И достаточно толстую, чтобы и самый сильный тролль не пробился.
– На строительство стены, настолько высокой и толстой, – заметил Локи, – у нас уйдет много лет.
Один покивал в знак согласия, однако, остался при своем.
– Но стена, – сказал он, – нам все равно нужна.
На следующий день в Асгарде объявился незнакомец. То был крупный мужчина, одетый как кузнец, а за ним устало тащился конь – огромный серый жеребец с широченной спиной.
– Вам тут, говорят, строители стен надобны, – сказал он.
– Продолжай, – прохладно обронил Один.
– Я могу выстроить вам стену, – молвил чужак. – Такую высокую, что и самый рослый великан не взберется; такую толстую, что и самый могучий тролль не проломится. Так хорошо построю я ее, громоздя камень на камень, что и муравей не отыщет меж ними ни щелки. Я построю вам стену, что простоит тысячу тысяч лет.
– На такую стену уйдет очень много времени, – вставил Локи.
– Вовсе нет, – возразил пришелец. – Я построю ее в три времени года. Завтра у нас первый день зимы. На работу у меня уйдет зима, и лето, и другая зима, что за ним, – вот и все.
– Раз ты можешь такое сделать, – сказал ему Один, – что ты попросишь в уплату?
– За то, что я предлагаю, плата моя не столь велика, – скромно сказал чужак. – Лишь три вещи я попрошу. Во-первых, желаю я получить руку прекрасной богини Фрейи и жениться на ней.
– Это совсем не пустяк, – отрезал Один. – И я не удивлюсь, если у Фрейи есть свое мнение по этому вопросу. Что там с двумя другими?
Гость улыбнулся нахально.
– За свою работу я хочу руку Фрейи, а еще солнце, что сияет в небесах днем, и луну, что дарит нам свет ночью. Вот эти три вещи боги дадут мне, если я построю вам стену.
Боги все как один посмотрели на Фрейю. Ничего не сказала богиня, лишь крепко сжала губы и лицом побелела от гнева. Ожерелье Брисингов у нее на шее переливалось, как полярное сияние, бросая на кожу трепещущие отсветы, а волосы схватывал золотой венец, блеском почти готовый сравниться с кудрями.
– Иди, подожди снаружи, – велел Один гостю.
Тот вышел прочь, узнав сначала, где ему взять воды и еды для коня, которого, кстати, величали Свадильфари, что значит «вершащий несчастливый путь».
