— Давай налево. Перед Толмачами в лесочке встанем, дозаправимся. «Козел» что-то жрет как не в себя, — посмотрел я на указатель.
— Ага, движок регулировать надо, — с готовностью закивал Витя. — Жрет он, точно.
Ладно, у меня еще четыре полных канистры сзади, по-любому дотянем, если не сломается.
— Слышь, бабы Прапора там не убили?
— А я не смотрел, — скромно ответил механик. — Они ж в кузове, а я в кабине.
— Посмотри. Пока я тут с картой.
— Ага, гляну, — с готовностью закивал тот. Отбежал к грузовику, с подножки заглянул в кузов, покивал, затем бегом вернулся обратно. — Живой пока. Побуцкали они его, канешна, вся пачка разбита, но живой.
— Пачка заживет, — махнул я рукой. — Давай, погнали дальше. Я вперед теперь.
Если погони нет до сих пор, то ее ночью уже и не будет. Так что мне лучше засады высматривать, наверное.
Опять заросшие черные поля, потом снова лес. Несколько раз свет фар отражался от чьих-то глаз в деревьях. Зверья много развелось, тех же волков уже как серьезную проблему люди учитывают, случается, что и гибнут, да и медведей развелось даже там, где про них давно и слышать забыли. Впрочем, север Калининской области на медведей всегда богат был, доводилось и самому видеть до Этого Самого, а уж теперь… А возле Грязовца один больной медведь, видимо прошедшийся по зоне заражения, так и вовсе на людей охотился.
Наткнулись на ручей, даже маленькую речушку, пересекавшую дорогу, пришлось разведать с жердью. Пошел сам, с удивлением обнаружив, что вода совсем теплая, хоть купаться иди. Да, будь днем и чтобы не в бегах — обязательно искупался бы. Лесные реки чистые, все больше от ключей питаются, а здесь еще и через торф фильтруются, отчего вода в них, особенно весной и в начале лета, цветом на слабый чай похожа. И чай из такой, кстати, очень хороший выходит.
Оказалось неглубоко, прошли вброд, не застряли. Затем снова лес, и когда поле увидели впереди — остановились, погасили фары и заглушили моторы. Тишина периной свалилась сверху, темнота сдавила со всех сторон. Но тут же послышались голоса, женщины начали вылезать из кузова, из кабины «ифы» солидно выбралась кухарка.
— Привал, — объявил я. — Дозаправка.
— Слышь, начальник! — донеслось из кузова «ифы». — Развяжи руки, не чую их уже!
— Кляп вынули, что ли? — удивился я.
— Поговорить нам хотелось, — ответила одна из «наложниц», симпатичная казашка. Да, скорей всего казашка.
— Поговорили?
— Мало поговорили.
— Успеете еще. Наболтаетесь.
Я вскарабкался в кузов, подошел к лежащему Прапору, посветил «жучком». Точно, поговорили, у того вся морда разбита, да еще и исцарапана.
— Рук не чую, слышь…
Я перевернул его на живот, посветил уже на руки. Да, туговато все же стянул. Мне на него плевать как на сущность, но пока нужен. Надо перевязать заново. Можно предупредить, чтобы не рыпался, да смысла нет, он рыпнуться уже и не сумеет, у него все тело затекло. Да и ноги связаны.
— Тихо лежи, — буркнул я, доставая нож.
— На дальняк бы мне, — попробовал поискать он других льгот. — Похезать.
— В портки вали, — отрезал я все мечты.
Срезал веревку аккуратно — так, чтобы совсем чуток потерять, стянул ему запястья снова, но на этот раз не так туго. Тут он стонать взялся, руки почувствовал, на что получил по голове.
— Тихо лежи, тварь. Девушки! — выглянул я из кузова. — Давайте так, чтобы одна из вас за пленным постоянно приглядывала. Чтобы вообще без присмотра не оставался.
Долил бак уазика до полного, сбегал в кустики сам, подсвечивая фонариком. Если на дороге еще луна светит, то шаг в сторону — и хоть глаз коли. Вернулся, снова полез в карту. Перед нами Толмачи, дальше в нужную сторону только одна дорога. В принципе, мы уже за «параллелью Лихославля», территория вроде как Торжокского района, да вот проблема — пусто здесь, и эту территорию на самом деле никто не контролирует всерьез. Точно не знаю, но подозреваю, что иногда патрули по той дороге проезжают, и это максимум.
Что это значит? А значит это то, что мы как раз в самую опасную зону вкатываемся. И следующие километров двадцать или тридцать для засады идеальны. Если кто-то сообразит, что пойдем мы на Лихославль, то выйти к нужной дороге несложно. Рации у бандитов есть, по проселкам вполне можно объехать опорник в Калашниково, как обычно «зеленые» при налетах и поступают, и куда тогда выйти? Где засесть?
Километров через десять проселок с нехорошей стороны как раз пересекается с нашей дорогой. Заброшенная деревушка Залазино. Бандиты, скорей всего, там в домах и попробуют засесть, вроде как с комфортом, да и у нас маневр будет стеснен. Брось в нужном месте бревно через дорогу, определи правильно сектора огня, поставь пару пулеметов, и все — там мы и останемся.
Как-то объехать? Вокруг деревень поля, в принципе, и их уже годами никто не пахал, земля слежалась. Если бы получилось ехать без фар, то деревню обогнуть можно. А как? Луны мало, можно и канаву не заметить в траве. Кто-то должен идти впереди и проверять дорогу.
— Света? — окликнул я попутчицу.
— Что? — обернулась она.
— Верст через десять нам придется ехать через поле. Без фар. Нужно, чтобы кто-то шел впереди и проверял дорогу. А машины за ним поедут.
— Мне пойти?
— Больше некому. Если бы водить умела или кто еще кроме Вити, то я бы сам пошел.
— Да я пройду, ничего страшного. А не задавите?
— А мы вот так сделаем… пошли к грузовику. Эй, там где-то мешок с медициной бандитской? — заглянул я в кузов. — Моток бинта нужен, киньте кто-нибудь.
Кто-то из женщин, в темноте не разглядеть кто, зашуршал вещами, затем подсветили зажигалкой. Потом та самая казашка принесла моток бинта, подала.
— Вот так сделаем, — повторил я, разматывая бинт. — Вроде портупеи тебе, иксом, белое хорошо видно будет, свет отражается. Повернись.
Последний километр еле ползли, не включая свет. Саму деревню не увидели, а опередили. Лес закончился, и поля пошли. Уже условные поля, трава до пояса, а местами и кустарник полез, но все же открытое пространство.
— Света, отсюда пойдешь, — сказал я, притормозив. — Вот так налево, по часовой стрелке, вдоль опушки. Я буду на компас поглядывать, когда свернуть пора, скажу. Не бойся, мы медленно ехать будем, не задавит никто. Автомат не забудь. Стой, вот еще… Витя! — позвал я водителя грузовика. — Стопы отключить надо. Или лампочки выкрутить, или предохранитель, или как угодно.
— Лучше тряпки навесить, — предложил он. — Сблизи видно будет, а издалека нет.
— Витя… разумно, — кивнул я с уважением. — Жертвуем брезентом.
Через минуту мы выкроили из брезента два куска. Один я просто навесил на свою машину сзади, чтобы край ниже стопов болтался, второй Витя прикрепил к краю кузова «ифы», завернув края на борта. Как юбки получились. По моей просьбе Света пару раз нажала на тормоз — действительно почти не видно, больше земля освещается. Заодно резкое торможение большим сюрпризом не будет.
