— Черт! — прошипел тот и заерзал на стуле. — Черт…
Именно черт их тогда и попутал. Когда занимались у Зоренко, то заметили, какими глазами эта пичуга Галкина смотрит на преподавателя. Отчего-то ему, Косте Силиконову, такие взгляды Галкиной были неприятны. Она вообще вызывала у него какую-то брезгливую жалость — вечно бледная, с несчастными глазами, говорит тихим голосом, улыбается редко, как будто в чем-то виновата. Двери открывает тихонько, в аудиторию протискивается бочком, садится всегда в уголок и молчит. Не курит с девчонками на перемене, в бар пиво пить не ходит, кофе и то редко пьет. И чего Ленка Симакова с ней дружит? Вот девка так девка — смотрится отлично, красотка, каких мало, прикид фирменный…
Но у Ленки свой секрет — влюбилась в этого идиота Гарика, а он в казино играет. Сказал ей как-то Силиконов, что Гарик этот — конченый человек, крышу у него напрочь снесло, может и саму Ленку в казино проиграть. Ух, как Ленка на него напустилась! Так послала, не твое, говорит, собачье дело, с кем я, а если будешь еще мне воду мутить, так голову твою лысую расцарапаю — месяц в платочке ходить придется!
Машка не такая, этой что ни говори — только бледнеет да трясется, ребята, шепчет, не надо, ну зачем вы так… Иногда так и хочется эту треску мороженую расшевелить — чтобы закричала, ногами затопала, с кулаками набросилась. А она от них только шарахается.
Вот и в тот раз углядел Силиконов, как Машка на препода пялится, и все понял. Втрескалась наша Маша по самые уши. Мишка Звонарев что-то сказал, она и не слышала. Тот, Зоренко-то, конечно, хвост распустил, как павлин, ему лишь бы кто на него влюбленными глазами смотрел. Машка все на свете забыла, тогда Силиконову в голову та мысль и пришла. Схватил он сумку бесхозную да Звону показывает на антресоли. В той аудитории потолки такие высоченные, что на антресоли уже лет двадцать никто не залезал.
Представили они, как Галкина сумки хватится, будет бегать, искать, в глаза заглядывать, а они помурыжат ее, конечно, посмеются, поострят, да и достанут сумку. Ну, заставят там на столе протанцевать или под столом прокукарекать…
Но вышло все по-другому. Все ушли, Галкина сумки хватилась, забегала по аудитории — губы дрожат, в глазах слезы. Бледная стала — аж до синевы. Пока они трое покурить вышли, думали, куда Машка денется, без сумки-то, вернулись — нет никого, и уборщица аудиторию закрывает. Как эта Галкина мимо них проскочить сумела — до сих пор не понимают, вечно как мышь норовит прошмыгнуть, чтобы ее никто не заметил.
Наутро по-прежнему Машка молчит, только похудела еще больше да с лица совсем спала. Хотели они к ней в буфете подойти и вроде бы к слову про сумку поинтересоваться, да там с ней девка какая-то бешеная оказалась, набросилась на них, как фурия, чтобы к Машке не приставали. Да нужна она кому-то сто лет!
— И что ты предлагаешь? — спросил Силиконов. — Чтобы мы достали эту чертову сумку и при всех торжественно преподнесли ее Галкиной, как ценный подарок? И что она нам скажет?
— Да плевать, что она скажет, не можем же мы просто так все оставить! Ведь у нее там зачетка, студенческий, ведь она в деканат пойдет, заявит, что украли. И как тогда выпутываться станем? Илья, ты что молчишь? — взывал Звонарев.
Каплер в это время старался аккуратно налить в хлебную чернильницу за неимением молока черный кофе. Хлеб мгновенно впитал жидкость, чернильница потеряла форму, и кофе растекся по столу неаппетитной бурой лужей.
— Слушайте, кончайте безобразничать! — Люба стояла рядом и негодующе взмахнула тряпкой. — Шли бы вы на занятия, балбесы!
— Надо достать сумку и подсунуть Галкиной, — после недолгого раздумья изрек Силиконов, — завтра в той аудитории занятия будут…
— Зачем ждать до завтра? — возразил нетерпеливый Звонарев. — Пошли уж сегодня, Илья замок откроет. Кулибин наш, самоучка, народный умелец…
— Ну что ты там возишься? — Звонарев с высоты своего роста оглядел университетский коридор. — Застукают нас здесь, как отмазываться будем?
— Сейчас, еще секунду… — Каплер склонился над замком, пыхтя, как отличник на контрольной. — Сейчас…
Замок щелкнул, и дверь аудитории открылась.
— Вау! — воскликнул Силиконов и первым устремился внутрь. — Ну, Звон, куда ты эту чертову сумку закинул?
— Да вон туда! — Звонарев показал на старинную антресоль сбоку от преподавательского стола. — Только достать ее оттуда у меня росту не хватит…
— Это у тебя-то не хватит? — Маленький Каплер снизу вверх посмотрел на двухметрового Звонарева. — Как же ты ее туда засунул?
— Одно дело — туда, другое — оттуда! — рассудительно проговорил Звонарев, вставая на цыпочки. — Тогда я сумку просто забросил… нет, не хватает росту!
— Тогда тебе интересно было, — подал реплику Силиконов.
— Ну, видишь же — не хватает полметра! — вздохнул Звонарев и отступил от стены. — Если бы лестницу достать…
— Где же ее взять? — огорчился Каплер.
— С лестницей любой дурак сможет, а ты так попробуй!
— Может, стол придвинуть? — предложил Звонарев.
— Да ладно тебе — стол! — Силиконов оглянулся на дверь. — Еще припрется кто-нибудь на шум! Давай лучше ты встанешь к стенке, а я Илюшку тебе на плечи подсажу! Он легкий, ты его удержишь!
— Ага, он своими грязными сапогами мне плечи испачкает…
— Скажи спасибо, что не душу!
Звонарев вздохнул и прислонился к стене. Силиконов подсадил Каплера, и тот вскарабкался на плечи приятеля.
— Ух ты! — проговорил он, оглядевшись. — Какой отсюда классный вид! Звон, я теперь с тебя ни за что не слезу, мне тут нравится!
— Кончай прикалываться, ладно? — пропыхтел Звонарев. — Я дольше пяти минут не выдержу, сломаюсь… Хватай сумку и слезай!
— Жалко! — вздохнул Каплер. — А я думал — новый вид экстремального спорта придумал, катание на Звонаревых…
— Я тебя сейчас сброшу! — пообещал ему приятель.
— Ну-ну, уж пошутить нельзя! — Каплер запустил руку в антресоль, схватил сумку и заверещал: — Следующая часть программы — скоростной спуск!
Он спрыгнул на пол и протянул сумку Силиконову:
— Приземление прошло успешно, на землю доставлен образец лунного грунта!
— Ну ладно, можно сваливать! — проговорил Звонарев, отряхиваясь. — Каплер, ты бы хоть изредка ботинки чистил, а то у меня на плечах теперь помидоры разводить можно…
— А давайте поглядим, что там у Палкиной в сумке, из-за чего она так рассиропилась! — проговорил Каплер, потирая руки.
— Да что у нее там может быть, — отмахнулся Звонарев. — Расческа, конспект и прокладки…
— Нет, но должен же я знать, из-за чего рисковал жизнью! — не унимался Каплер. — Из-за прокладок я не согласен, я тогда эту сумку обратно зашвырну…
— Это еще неизвестно, кто больше рисковал! — проворчал Звонарев, отряхивая одежду. — Мне, может, твои грязные ботинки нанесли тяжелую психическую травму… я, может, навсегда разочаровался в людях…
