– При чём тут смайлик! Она заявила, что по сравнению с Вадиком Груздевым ты грубиян и пещерный человек. Прикинь, выходит, ты хуже какого-то толстяка, который на пианино тренькает.
– Может, его вздуть? – предложил Петухов, мгновенно забыв про испачканные брюки.
– Не, это не поможет. Женщины любят утешать убогих. Лучше докажи ей, что ты натура тонкая.
– Чего?! Ты на себя посмотри. За шваброй спрячешься – никто не заметит! – вскинулся Петухов.
– Я в том смысле, что надо показать этому Груздеву, что ты в сто раз культурнее него.
Петухов помотал головой.
– Не, я музыке учиться не буду. Мне одной школы хватает.
– И не надо, – успокоил его Женька. – Мы и без музыки докажем, кто у нас самый воспитанный. Давай устроим День вежливости.
– Это как?
– Посмотри на наш класс. Это ж пещерные люди. Шмыгунов никогда «здрасьте» не скажет. Туваев таких слов, как «спасибо» и «пожалуйста», наверное, отродясь не слышал. Про извинения я вообще молчу. Если бы ты с твоим сильным авторитетом их воспитал, Синицына поняла бы, кто по-настоящему культурный человек.
Зерно мысли было посеяно. Оно не сразу проросло на скудной почве мозговых извилин вечного двоечника.
Но к следующему дню Петухов созрел, чтобы стать эталоном культуры шестого «Б», благо рядом был услужливый консультант.
Перед началом уроков Петухов сказал:
– Короче так. Чего мы как пещерные люди? Давайте устроим День вежливости.
– Чего? – не понял Туваев.
– А того. Вежливые слова знаешь? Если забыл, то вспомни. А не вспомнишь – поможем, – сказал Петухов и показал кулак.
Сначала все восприняли его выступление как шутку, но вскоре поняли, что День вежливости – вещь серьёзная. Едва прозвенел звонок на перемену, мальчишки, как всегда, рванули из класса, чтобы первыми успеть в буфет. В дверях Шмыгунов толкнул Майку и тут же был пойман за шкирку Петуховым.
– Куда прёшь, Шмыга? Забыл, что ли: у нас День вежливости. Извинись.
– Пусти, – пытаясь освободиться, извивался Шмыгунов.
– Саечка за невежливость, – сказал Петухов и, плотоядно усмехнувшись, дал нарушителю смачный щелчок под подбородок, так что у невежливого Шмыгунова клацнули зубы.
– Ты чего?! Я чуть язык не откусил, – вскрикнул тот.
– Не понял? Я тебя воспитываю, а ты «спасибо» не сказал. Саечка за неблагодарность.
– Спасибо! Спасибо! – выкрикнул Шмыгунов и вырвался на свободу.
– Юр, ты прям такой молодец, – Майка кокетливо улыбнулась Петухову.
– Поди не в пещере живём, – довольный похвалой, усмехнулся Петухов и покосился на Синицыну.
Женька покровительственно похлопал Петухова по плечу.
– Молоток! Смотри, как Синицына впечатлилась. Пускай знает, что истинная культура – это не гаммы наяривать. Это внутреннее состояние души!
После того как профилактической беседе подверглись Туваев, Губайдуллин и Широков, шестой «Б» стало не узнать. Возле дверей никто не толкался. Мальчики пропускали девочек. Особенно отличился Шмыгунов, который, заходя в класс, здоровался со всеми после каждой перемены.
После уроков в раздевалке Женька подошёл к Синицыной.
– Убедилась? Грубая сила против интеллекта – ничто. Я хоть всего Петухова смайликами изрисую, он меня и пальцем не тронет. Хочешь сделать дурака? Спроси меня как.
Он самодовольно усмехнулся, но тут перед ним предстало жуткое зрелище. Из-за вешалок вышел Петухов. Он не спеша засучил рукава свитера и сурово произнёс:
– Слышь, Москвич, на сегодня День вежливости отменяется. Хочешь получить в ухо? Спроси меня как.
В этот день Женька понял, что из всякого правила есть исключения. Порой грубая сила всё-таки берёт верх над интеллектом.
Собака Баскервилей
Нельзя сказать, что Лёха был везучий. Его частенько преследовали мелкие неудачи, но все они не шли ни в какое сравнение с тем ударом, который судьба уготовила для него на этот раз. Светлана Викторовна, учительница по математике, переехала жить в Лёхин дом. Мало того, её квартира была дверь в дверь с Лёхиной. Но самое худшее ожидало беднягу впереди. Мама завела со Светланой Викторовной дружбу. По вечерам они гоняли чаи, и дело дошло до того, что учителка предложила позаниматься с Лёхой, чтобы подтянуть его по математике. Это в начале летних каникул!
Свалившееся на Лёху несчастье здорово его подкосило. Он ходил угрюмый, и в его глазах читалась тоска пожизненно заключённого. Ребята сидели у Женьки в комнате и думали, что делать, но, как назло, на ум ничего не приходило. Надежда на вольную жизнь ускользала у Лёхи прямо из-под носа.
– Хоть бы она в отпуск уехала, что ли, а то будет тут всё лето торчать! Ни себе ни людям, как собака на сене, – Лёха с досадой махнул рукой.
При этих словах Женьку осенило. Не даром он был мастером на разные изобретения. Ни один человек в классе не прочитал столько книжек.
– Как же я сразу об этом не подумал! Собака – это как раз то, что нужно! – воскликнул он и бросился к книжной полке.
– Зачем? – с недоверием спросил Лёха. С тех пор, как его в детстве покусала собака, он старался обходить четвероногих друзей стороной.
– Сейчас узнаешь. Нам нужна собака Баскервилей! Вот послушай!
Женька достал с полки томик Конан Дойля и, найдя нужное место, начал читать зловещим голосом: «Это была собака огромная, чёрная как смоль. Но такой собаки ещё никто из нас, смертных, не видел. Из её отверстой пасти вырывалось пламя, глаза метали искры, по морде и загривку переливался мерцающий огонь. Ни в чьём воспалённом мозгу не могло возникнуть видение более страшное, более омерзительное, чем это адское существо, выскочившее на нас из тумана».
По мере того как Женька читал, Лёху всё больше охватывало сомнение в том, что собака Баскервилей – это именно то, чего ему в жизни не хватает.
Когда Женька умолк, Лёха исподлобья уставился на него и угрюмо произнёс:
– Ты что, издеваешься? У меня и так горе, а ты ещё тут со своей собакой.
– Да ты только подумай! От такой собаки математичка не то что в отпуск – она, может, вообще из нашего дома с радостью убежит.
Лёха подумал, что от такой собаки он бы и сам с радостью убежал. Между тем Женька дал волю своей фантазии:
– Представь: ночь, темнота хоть глаз коли, туман. Светлана выходит из дома…
– Скажешь тоже, – перебил его Лёха. – Чего ради она ночью в туман из дома пойдёт?
