– А я бы предложил вам поставить пару пулемётов по бортам, – сказал Горыня. – Можно и по земле ударить, и если вдруг в воздухе кто заведётся.
– Так и с земли могут в ответ… ударить, – ответил капитан дирижабля.
– Могут, господин капитан. Но пятилинейная пуля летит почти на пять вёрст, а на три сохраняет определённую прицельность. Попасть по воздушному кораблю, который находится на высоте двух вёрст да ещё двигается со скоростью сто вёрст в час, можно лишь случайно. А вот, когда ответят из пары пулемётов, случайностей уже будет так много, что очень быстро они перерастут в закономерность. – Горыня усмехнулся. – А если чуть увеличить размер патрона, ну, скажем, до восьми линий
[36], то в пулю уже можно вложить взрывчатку, и будет это небольшой, но вполне действенный снаряд, а из пулемёта мы получим автоматическую пушку, которая при малом калибре запросто покроет огневой мощью даже тридцатилинейные пушки
[37].
– Ну, это вы хватили. – Пушкин улыбнулся.
– Тридцатилинейная пушка с казённым заряжанием стреляет один раз в десять секунд, или шесть раз в минуту, выбрасывая при этом почти десять килограммов взрывчатого пороха. Сама пушка при этом весит больше сорока пудов, и ей нужен расчёт из пяти человек. Автоматическая пушка за ту же минуту в теории может выстрелить двести раз, выбросив шесть килограммов взрывчатки, а весит втрое меньше, да и расчёт нужен не более трёх человек. Плюс, автоматическая пушка может быстро корректировать огонь по своим попаданиям и мгновенно переносить его в стороны, а пушке нужен квалифицированный артиллерист-наводчик, каждый раз вычисляющий угол возвышения орудия. Да, обычная пушка стреляет куда дальше, но в случае дистанций прямой видимости автоматическое оружие становится царём поля боя.
– Надеюсь, вы не возражаете против показа вашего оружия для офицеров Военного приказа? – произнёс Пушкин. – Очень мне хочется утереть нос некоторым деятелям из Стрелково-артиллерийской части. Они уже несколько лет бьются над разработкой такого оружия, но всё никак не получается.
– Не получается или не хотят? – уточнил Горыня.
– Хм-м. – Пушкин весело переглянулся со своими спутниками. – Смотрите в корень, десятник. Скажем так. Не проявляют должного усердия.
– А если получить живительного пинка от государя?
Всё дружно рассмеялись, видимо, представив картину в красках.
– Шеф Стрелково-артиллерийской части – великий князь Константин, мужчина богатырских пропорций и большой силы. Думаю, дать ему пинка – весьма нетривиальная задача, – засомневался, отсмеявшись, полковник из генштаба.
– Сила государя не в руках, а в его воинах. – Горыня пожал плечами. – Думаю, если будет нужно, великий князь сам удавится и ещё спасибо скажет, за доброту.
– Опасные речи ведёте, десятник. – Пушкин с улыбкой покачал головой. – Государева семья – это запретная тема. Давайте лучше обсудим, как эффектнее провести демонстрацию вашего оружия…
К Москве подходили рано утром, когда город только начинал просыпаться.
Суета причаливания и стыковки прошла мимо Горыни, который собирался у себя в каюте и ждал, пока его позовут на выход.
Подполковник из Тайного приказа удовлетворённо кивнул, увидев уже собранного пассажира, и пригласил следовать за собой.
– Вашу пушку, десятник, привезут прямо в казармы Первого гвардейского полка, а мы с вами сейчас отправимся в Гостевой дом Военного приказа. Там за нами должны оставить комнаты.
Когда Горыня спустился по длинной лестнице на поле, то сразу почувствовал разницу в климате. В Москве, несмотря на тёплый сентябрь, было не выше пятнадцати градусов, и шальной прохладный ветерок сразу стал задувать под ткань лёгкого кафтана.
– Вы тоже не местный? – Горыня сел в карету, которая чуть качнулась под его весом, и положил автомат на колени.
– Да, я из Ладожска, что на Неве. Город небольшой, с Москвой не сравнить, но быстро растёт. Опять-таки, большой порт на Варяжском море и железная дорога от Ладожска до Москвы сильно сокращают время доставки грузов. Ну и, кроме того, к нам уже перевели Управление Северного флота и Таможенный приказ, так что жизнь в Ладожске бурлит. Модные магазины, ресторации и прочее. Кстати, насчёт магазинов. Рекомендую вам завтра с утра посетить лавку готового платья и приобрести себе что-то потеплее вашего кафтана. Неизвестно, насколько вы здесь задержитесь, а волхвы обещали холодную зиму в Москве.
– Это обязательно.
Открытая всем ветрам пролётка шла довольно быстро, и Горыня, несмотря на накинутый полог из медвежьей шкуры, уже слегка продрог.
– Особенно если посоветуете, где всё это можно купить.
– Тут и советовать нечего. Военным пошивом занимается каждый второй портной. Но если хотите что-то особенное, могу посоветовать мастерскую Шульца. Она на Суконной площади, прямо напротив дома Купеческого собрания.
За разговорами доехали до гостиницы, где вещи постояльцев сразу же подхватили шустрые мальчишки в военной форме без погон и утащили наверх, пока Горыня с подполковником Гариным оформляли все документы.
Потом они поднялись по широкой лестнице на третий этаж, где уже ждал портье в таком же сером кафтане с аксельбантами, но без знаков различия, и, передав с поклоном ключи от двух номеров, испарился.
Номер Горыне понравился. Три комнаты – холл, спальня и кабинет – были светлыми, чистыми, и везде едва уловимо витал запах лаванды и лимонной полыни. Но особо покорила ванная комната с большой медной ванной, украшенной завитками, и краном с горячей водой.
Приведя себя в порядок и переодевшись, Горыня спустился вниз и, сев в поджидавший посетителей гостиницы возок, направился по своим делам, оставив всё оружие в номере, за исключением пистолета, который он пристроил в поясной кобуре.
Заехав в первую очередь в московский Серебряный приказ, обналичил полторы тысячи рублей, вместо которых ему выдали плотную пачку ассигнаций, которых он ещё не видел в этом мире, так как в провинции все предпочитали рассчитываться металлическими деньгами, а в столицах он ещё не бывал. Но и, к слову сказать, таскать с собой мешок с монетами действительно было неудобно, а пятнадцать сотенных бумажек совсем не отягощали карман.
После этого доехал до портного, где ему из заготовок сразу подогнали шинель, приличный форменный камзол на подкладке, сапоги и даже перенесли наградные знаки. Затем сняли мерки, пообещав весь остальной гардероб доставить в гостиницу, и предложили неширокий, но всё-таки приличный выбор модных в этом сезоне аксессуаров: тростей, часов, перчаток и прочего барахла.
В качестве головного убора носили нечто, похожее на сильно укороченный кивер, или низкий цилиндр, расширяющийся кверху с небольшим козырьком. Военные чины с имперским соколом на кокарде, а гражданские безо всяких эмблем или со знаками ведомства, по которому служили. Купив означенный убор, носивший название матроха, Горыня, одетый по столичной моде, вышел из ателье уже почти другим человеком и слился с толпой. Послонялся по гостиному двору, заехал в оружейные мастерские мастера Кутепова. Походил между стеллажами с различным оружием, но так ничего не выбрав, поехал обедать.
