В свете ярко-жёлтых магических светильников вся сцена отпечаталась в сознании до мельчайших деталей словно фотография.
Молодой человек что-то говорил, когда то, что Горыня принял за ком тряпок у окна, зашевелилось и, сначала встав на четвереньки, выпрямилось, и оказалось, что это молодая женщина, в коричневом охотничьем костюме и с роскошной золотой цепью с тяжёлым медальоном на шее. Лицо у неё было бледным, словно снег, и, судя по тому, как дрожали подламывающиеся ноги, чувствовала она себя не вполне хорошо.
Горыня вспомнил женщину, заплатившую виру его веси.
Светлова коротко взмахнула рукой, и юноша, удерживавший Марию, просто осыпался на пол серой пылью и кучей одежды, а сразу порозовевшая графиня схватилась левой рукой за медальон и начала поднимать правую, когда в неё начали стрелять. Тяжёлые пули из крупнокалиберных ружей воинов Перуновой сотни были специально приспособлены для упокоения нежити и кромешников, так что каждая была не только посеребрена снаружи, но и имела внутри несколько мелких дробинок из того же серебра.
Несмотря на шквальный огонь и удары пуль, Светлова всё же подняла руку, когда в неё ударил плотный луч света из-за спины Горыни. Это вступили в бой подоспевшие волхвы. Кромешница окуталась туманной дымкой и схватилась второй рукой за медальон, когда Горыня вклинился между ней и Марией, оттолкнув девушку к стене. Воины мгновенно сориентировались и прикрыли княжну, встав перед ней с рунными щитами, а Горыня уже всаживал пули в раскрытый рот колдуньи длинной очередью из автомата.
Затвор клацнул, и, в секунду сменив магазин, он снова нажал на спусковой крючок. Кустарно сработанное оружие всё же заклинило, и Горыня выдернул из кобуры пистолет.
Но точку в бою поставили волхвы. Подобравшись ближе, волхв князя Волконского вскинул руки, и словно светящееся облако окутало женщину, а второй хлопнул ладонями, и графиня, замкнутая в магический полог, повалилась, словно подкошенная, на пол.
Зачистка старой крепости, бой с лярвой, обнаруженной в подвале, и уничтожение алхимической лаборатории – всё это прошло мимо Горыни, которого взяли в оборот лекари княжеской дружины. Выяснилось, что он таки поймал ещё одну пулю, которая прошла навылет через мягкие ткани правой ноги. Защита, отработавшая на весь вложенный заряд, поглотила всё что можно, а остальное пришлось по самому организму, который, судя по пульсирующей боли в ноге и в плече, был весьма недоволен прошедшим праздником.
Лекарь, заметив боль Горыни, окликнул волхва, и тот походя коснулся пальцами лба раненого, мгновенно погружая в глубокий сон.
В этот раз для разнообразия Горыня проснулся от того, что страшно чесалось плечо. Сунув руку, чтобы почесать это место, наткнулся сначала пальцами на повязку и сразу очнулся окончательно, потому что чесать рану его отучили ещё в детстве. В комнате, с огромными, до потолка, окнами и лепниной, окрашенной в бледно-голубой цвет, было относительно пусто. Кровать в центре, камин, несколько кресел вдоль стен и одинокий стул, в метре от изголовья, который намекал о возможном присутствии сиделки или врача. Чуть прихрамывая, пациент обошёл всю комнату и в углу на манекене обнаружил роскошный серый шёлковый камзол, расшитый жемчугом и серебром, и другие детали одежды, включая сапоги и исподнее. Надевать это попугайское чудо Горыня не хотел категорически, хотя и понимал, что слуги хотели как лучше и наверняка расстарались ради молодого князя. Но вот шёлковые подштанники он одел с удовольствием, так же как и рубаху, приятно холодившую тело. Так, в подштанниках и рубахе, вышел в коридор и сразу же наткнулся на стражника, стоявшего у дверей.
Воин в серо-голубом кафтане княжьей сотни только открыл рот, как Горыня приложил указательный палец к губам.
– Одежда моя где?
– Так эта, ужо…
– Давай принеси, а то там какая-то тряпка, вся в блёстках, так я такое носить не буду. Принеси нормальную одежду, ладно?
– Да, княжич. Сполню махом. – Стражник истово кивнул и, придерживая шапку правой рукой, а саблю левой, унёсся по коридору, топая сапожищами.
Гулять по дворцу в одном исподнем категорически не хотелось, и Горыня вернулся в комнату, подумав о том, что неплохо было бы ещё и перекусить. Молодой организм настоятельно требовал белков, жиров и углеводов, причем желательно побольше.
Но первым в комнату вошёл князь. Хмыкнул, глядя на одетого в бельё Горыню, и присел на тот стул, что стоял возле кровати.
– Кафтан-то чем тебе не угодил?
– Не люблю такое яркое. – Горыня вздохнул. – Знаю, что, чем выше человек стоит, тем ярче должен быть убор, а всё равно не могу. Пусть камзол стоит хоть сто гривен, но выглядеть должен просто и скромно.
– Ты прям как наш Михайло Алексеич, дай Род ему здравствия многие лета. Тоже не любит яркие одежды. – Григорий Николаевич усмехнулся и огладил длинную седую бороду. – То не беда. Сейчас принесут сотника моего кафтан, а там и пошьют тебе, что захочешь. Оружие твоё вот только оружейник посмотрел и сказал, что чинить не сможет. Придётся тебе его к мастеру везти, уж больно чудное оно.
– Так я и есть мастер. – Горыня подошёл к окну и, рывком раздвинув тяжёлые занавески, выдохнул от роскошного вида освещённого солнцем сада. – Думаю, если станки будут, починю быстро. А нет, так сделаю заново. Железо брал, какое было, так от этого и все беды.
– Так ты ещё и по железу мастер? – Стародубский усмехнулся и, услышав осторожный стук в двери, чуть повысив голос, бросил: – Входи давай, кто там…
– Вот, князюшко. – Пожилой мужчина внёс в комнату простой кафтан серого сукна, штаны и пару сапог. – Всё, как ты велел. Авдотья клянётся, что всё как раз будет.
– Одевайся да в трапезную иди. – Князь встал и вышел из комнаты, а принёсший одежду стал суетиться вокруг Горыни, помогая тому с ней разобраться.
Но не успел княжич одеться и привести себя в порядок окончательно, как в дверь постучали и, услышав «войдите», на пороге появился князь Волконский.
– Займу у вас совсем немного времени, – ответил князь на выражение лёгкого удивления на лице Горыни. Он сел на тот же стул, что и Стародубский, и Горыне пришлось садиться напротив, чтобы лучше видеть лицо гостя.
– Простите меня, что я некоторым образом влез в вашу жизнь, наведя подробные справки о вас и вашем окружении, но мне как главе Тайной канцелярии нашей губернии это простительно. – Князь улыбнулся. – Вы сразу показали себя очень хорошим воином, уничтожив банду и колдунью, на которую у нас был розыскной лист, причем сделали это в одиночку. Прекрасный результат, если учесть, что до сих пор в геройстве замечены не были. Впрочем, вы из воинской деревни, а это многое объясняет. Полагаю, что слухи о вашей недееспособности до определённого возраста есть проявление естественной нелюбви простых людей ко всему необычному, а отставной сотник Луконя Сосновский о вас весьма высокого мнения, равно как и боярин Савва Михайлов.
Скажу сразу, в переселение душ и прочую высокую материю не верю, но происшедшее с вами иначе, чем Ро́довым промыслом, назвать не могу. Потому что манеры ваши, походка и привычки – это совсем не манеры деревенского жителя, будь это хоть сорок раз воинская деревня. Но что имеем, то имеем, и мне приходится принимать случившееся как данность. И в связи с этим хочу просветить вас о некоторых тонкостях положения дворянства в империи, его привилегиях и обязанностях. Уверен, вы об этом недостаточно осведомлены.
