Сигню хотела бы поведать родным о неисчислимости войска, собранного конунгом Сиггейром, но она знала, что бесполезно говорить Вёльсунгам о неравенстве сил. Повесив голову, она молча побрела назад в палаты конунга Сиггейра.
Сиггейр догадался, что Сигню ходила предупредить отца и братьев. Он велел своим дружинникам попрятаться, а затем снарядил на корабль гонца с приветственным посланием.
Когда Вёльсунги сошли на берег, войско конунга Сиггейра окружило их и их дружину. Жестокой была битва, разыгравшаяся на берегу, и многие из свирепых воинов Сиггейра пали прежде бесстрашных сподвижников Вёльсунга. Но в конце концов сам Вёльсунг был заколот, а его одиннадцать сыновей взяты в плен. И могучий меч Грам был выбит из рук Сигмунда.
Всех плененных князей Вёльсунгов привели к конунгу Сиггейру в его палаты. Сиггейр захохотал, увидев их перед собою.
— Тут вам не Бранстокские палаты, где вы могли безнаказанно язвить меня черными взглядами и презрительными словами, — сказал он, — и вас ждет испытание потруднее, чем выдирать из деревяшки железку. До захода солнца вас искрошат вашим же мечом на мелкие кусочки.
Тогда присутствовавшая при сем Сигню поднялась с мертвенно-бледным лицом и расширившимися зрачками и произнесла:
— Я не молю продлить жизнь моим братьям, ибо прекрасно понимаю, что мои мольбы им не помогут. Но разве ты, Сиггейр, не знаешь поговорки «Любо оку, пока око видит»?
Сиггейр засмеялся недобрым смехом.
— Да, моя владычица, — сказал он, — любо оку, пока око видит мучения близких. Они не умрут мгновенно и все разом. Я позволю им налюбоваться друг на друга перед смертью.
И вот Сиггейр отдал новый приказ своим презренным приспешникам: повелел отвести одиннадцать братьев в лесную чащу и приковать цепями к самым толстым деревьям. Так и поступили с одиннадцатью сыновьями Вёльсунга.
Наутро преданный Сигню слуга вернулся с места расправы, и Сигню спросила его:
— Что сталось с моими братьями?
И преданный слуга ответил:
— Огромная волчица прибежала к прикованным героям и разорвала одного из них.
Когда Сигню услышала это, из глаз ее не хлынули слезы, только камень на сердце стал еще тяжелее. Она промолвила:
— Иди туда снова и посмотри, что случится дальше.
Преданный слуга вернулся на следующее утро и сказал:
— Волчица разорвала второго героя.
Сигню опять не уронила ни слезинки, только ей еще сильнее сдавило сердце.
И каждое утро являлся слуга с сообщением о гибели кого-то из братьев. В конце концов в живых остался только один — Сигмунд, самый младший.
Тогда молвила Сигню:
— Попробуем спасти последнего. Я придумала, что нужно сделать. Добудь пчелиного меда и вымажи им Сигмунду лицо.
Слуга исполнил приказание Сигню.
Опять огромная волчица прибежала по лесным тропам туда, где томился в цепях Сигмунд. Обнюхав его, она учуяла запах меда и высунула язык, чтобы облизать ему лицо. Тогда Сигмунд впился ей в язык своими крепкими зубами. Она рвалась и билась изо всей звериной мочи, но Сигмунд не разжимал зубов. Дерево, к которому он был прикован, не выдержало бешеной борьбы и рухнуло. Тогда Сигмунд вцепился руками в челюсти волчицы и разорвал ей пасть.
Преданный слуга все это видел и поспешил доложить Сигню. Жгучая радость пронзила ее, и она воскликнула:
— Один из Вёльсунгов жив, и возмездие обрушится на конунга Сиггейра и на дом его.
Слуга Сигню сумел выследить, где Сигмунд построил себе хижину, и часто носил весточки от Сигню к Сигмунду и обратно. Сигмунд стал промышлять охотой и разбоем, но никогда не покидал леса. И конунг Сиггейр не подозревал, что один из Вёльсунгов спасся и существует рядом с ним.
История Сигмунда и Синфьётли
Едучи лесными тропинками, Сигурд вспоминал все, что было известно по рассказам Хьёрдис, его матери, о жизни и смерти его отца Сигмунда. Сигмунд долго вел жизнь охотника и разбойника, но никогда не удалялся от леса, находившегося во владениях конунга Сиггейра. Часто он получал весточки от Сигню. Они двое, последние из Вёльсунгов, знали, что конунг Сиггейр и его дом должны понести наказание за расправу, которую он учинил над их отцом и братьями.
У них был уговор, что Сигню пришлет на подмогу Сигмунду своего сына. И однажды в его лесную хижину пришел мальчик лет десяти. Сигмунд понял, что это один из сыновей Сигню и она хочет, чтобы он воспитал из него воина, достойного рода Вёльсунгов.
Сигмунд едва взглянул на племянника. Он собирался на охоту и, сняв со стены копье, бросил на ходу:
— Вот мешок с мукой, малец. Замеси тесто и испеки хлеб. Когда я вернусь, мы с тобой поужинаем.
Возвратясь, он увидел, что хлеб не испечен, а мальчик стоит, испуганно вытаращившись на мешок с мукой.
— Ты не испек хлеб? — спросил Сигмунд.
— Нет, — пролепетал мальчик, — я побоялся подойти к мешку. В нем что-то шевелилось.
— Раз ты так пуглив, значит, у тебя сердце мыши. Ступай назад к матери и передай ей, что ты не Вёльсунг.
Так сказал Сигмунд, и мальчик ушел, всхлипывая.
Через год явился другой сын Сигню. Как и в первый раз, Сигмунд едва взглянул на ребенка и бросил через плечо:
— Вот мешок с мукой. Замеси тесто и испеки хлеб к моему приходу.
Когда Сигмунд вернулся, хлеб не был испечен, а мальчик сидел, забившись в угол, далеко от мешка.
— Ты не приготовил еду? — спросил Сигмунд.
— Нет, — отвечал мальчик, — что-то шевелилось в мешке, и я сробел.
— У тебя сердце мыши. Возвращайся к матери и передай ей, что ты не Вёльсунг.
И этот мальчик, как и его брат, ушел всхлипывая.
В то время у Сигню не было других сыновей. Но вот наконец у нее родился еще один сын — дитя отчаянной тоски. Когда он подрос, она и его послала к Сигмунду.
— Что сказала тебе твоя мать? — спросил мальчика Сигмунд, когда тот переступил порог его хижины.
— Ничего. Она пришила к моим ладоням рукавицы, а потом велела мне их снять.
— И ты снял?
— Да, вместе с кожей.
— И ты плакал?
— Вёльсунги не плачут из-за таких пустяков.
Долго смотрел Сигмунд на парнишку. Он был рослый, красивый и крепкий, с прямым и бесстрашным взглядом.
