Карлики получили волшебный мед путем злодейства. Они сварили его из крови человека. Этим человеком был поэт Квасир. Он обладал великой мудростью и облекал ее в такие прекрасные слова, что каждый, чьего слуха они касались, восхищался и проникался ею. Карлики заманили Квасира в свои подземелья и там убили.
— Теперь, — сказали они, — у нас есть кровь Квасира и мудрость Квасира. Ни у кого не будет его мудрости, кроме нас.
Они разлили кровь в три сосуда, смешали с медом и сварили волшебный медовый напиток.
Убив человека, карлики совсем расхрабрились. Они вышли из своих подземелий и начали расхаживать по Мидгарду, миру людей. Они отправились и в Ётунхейм, где принялись издеваться над самыми безобидными великанами.
Явились они к одному великану, известному своей доверчивостью. Звали его Гиллинг. Они упросили Гиллинга вывезти их на лодке в открытое море. А затем два самых коварных карлика, Галар и Фьялар, направили лодку на скалу. Лодка раскололась. Гиллинг, не умевший плавать, утонул. Карлики же на обломках лодки невредимыми добрались до берега. Они были в таком восторге от собственных злых проделок, что решили учинить еще что-нибудь.
И придумали Галар с Фьяларом новую подлость: привели толпу карликов под окна Гиллингова дома и стали кричать его жене, что Гиллинг мертв. Жена великана заплакала, запричитала и наконец бросилась за порог, рыдая и ломая руки. А Галар с Фьяларом вскарабкались тем временем на крышу и, когда она выбежала, скинули ей на темя жернов и укокошили наповал. Это еще больше вскружило карликам голову.
Они настолько обнаглели, что складывали и распевали хвастливые песни о том, как одолели поэта Квасира, великана Гиллинга и его жену. Они остались в Ётунхейме, терзая всех, кто не мог им противиться, и воображая себя великими и могучими. Однако ж они задержались там слишком надолго. Суттунг, брат Гиллинга, выследил их и схватил. Суттунг не был безобидным и простодушным, как его брат Гиллинг. Он был хитер и алчен. Ускользнуть от него карликам не удалось. Суттунг бросил их на риф, который во время прилива накрывали волны.
Великан, стоя на дне, возвышался над рифом, и вода, прибывая, едва доходила ему до колен. Так он стоял, наблюдая за карликами, с ужасом взиравшими на готовую поглотить их стихию.
— О, сними нас с рифа, добрый Суттунг! — взмолились они.
— Сними нас с рифа, и мы дадим тебе золота и драгоценных каменьев. Сними нас, и мы подарим тебе ожерелье не менее прекрасное, чем Брисингамен.
Так они умоляли, но великан Суттунг только смеялся над ними. Ему не нужны были ни золото, ни драгоценности.
Тогда Фьялар и Галар закричали:
— Сними нас, и мы отдадим тебе сосуды с волшебным медом.
— Ага, волшебный мед, — сказал себе Суттунг. — Ничего подобного ни у кого больше нет. Недурно бы заполучить его, ибо он может пригодиться нам в битве с богами. Хорошо, я возьму у них волшебный мед.
Он снял карликов с рифа, но не отпускал их вожаков Галара и Фьялара, пока остальные не принесли из подземелий сосуды с волшебным медом. Суттунг взял мед и спрятал его в горную пещеру рядом со своим жилищем.
Вот так волшебный мед, полученный карликами путем злодейства, попал в руки великанов. И теперь речь пойдет о том, как Один, старейший из богов, странствовавший тогда по свету под именем Вегтам, отобрал у Суттунга волшебный мед и отдал людям.
Надобно вам знать, что у Суттунга была дочь по имени Гуннлёд, красотой и добротой равная Герд и Скади, девушкам-великаншам, которых возлюбили обитатели Асгарда. Суттунг заколдовал Гуннлёд, превратив ее из юной красавицы в старую каргу с длинными клыками и острыми когтями, и посадил ее в пещеру охранять сосуды с волшебным медом.
Всеотец прослышал о смерти Квасира, которого чтил превыше всех смертных. Убивших его карликов он замуровал в их подземельях, чтобы они никогда больше не вышли на свет, а потом отправился добывать для людей волшебный мед, чтобы, отведав его, они обрели мудрость и умение облекать ее в слова, которые заставляли бы восхищаться и проникаться ею.
Историю о том, как Один добыл волшебный мед из заваленной громадным камнем пещеры, где скрыл его Суттунг, и о том, как он разрушил заклятие, лежавшее на Гуннлёд, дочери Суттунга, часто рассказывают у семейных очагов.
Девять сильных рабов-трэлей косили в поле, когда мимо проходил странник в темно-синем плаще, с посохом в руке; один из рабов заговорил со странником:
— Передай кому-нибудь в доме Бауги, вон там, наверху, что я не могу косить, пока не пришлют точила выправить косу.
— Вот тебе точило, — сказал странник, вынимая его из-за пояса.
Трэль, обратившийся к Вегтаму с просьбой, выправил косу и начал косить. Трава так и падала перед ним, будто скошенная ветром.
— Дай нам точило, дай нам точило! — загалдели другие рабы.
Странник кинул точило между ними, предоставив им ссориться из-за него, а сам продолжил свой путь.
Вегтам пришел в дом Бауги, брата Суттунга. Он отдохнул в доме Бауги, а вечером его пригласили отужинать за большим столом. Пока он трапезничал с великаном, с поля явился посланец.
— Бауги, — сказал посланец, — все девять твоих рабов мертвы. Они зарезали друг друга косами, сражаясь за точило. Теперь больше некому на тебя работать.
— Как мне быть, как мне быть? — заохал великан Бауги. — Теперь поля мои уйдут под снег нескошенными, и не будет у меня сена, чтобы кормить зимой коров, быков и лошадей.
— Я могу поработать на тебя, — предложил странник.
— Одного человека мне недостаточно, — ответил великан. — Мне нужны девять.
— Я буду работать за девятерых, — заявил странник. — Испытай меня — и увидишь.
Наутро странник Вегтам вышел в поле Бауги и накосил столько сена, сколько накашивали за день девять рабов.
— Останься со мной до конца года, — сказал Бауги, — и я сполна с тобой расплачусь.
И вот Вегтам остался в доме великана и работал на его полях, а когда осенняя страда завершилась, Бауги сказал ему:
— Теперь требуй награды.
— Единственное, что я у тебя прошу, — молвил Вегтам, — это глоток волшебного меда.
— Волшебного меда? — удивился Бауги. — Я не знаю ни где он, ни как его достать.
— Он у твоего брата Суттунга. Пойди к нему и возьми для меня глоток волшебного меда.
Бауги пошел к Суттунгу. Но, услыхав, зачем тот явился, великан Суттунг в гневе обрушился на брата.
— Глоток волшебного меда? — взревел он. — Никто не получит от меня ни глотка. Я ли не заколдовал свою дочь Гуннлёд, чтобы она сторожила его? А ты говоришь мне, что странник, заменивший тебе девятерых, просит в награду глоток волшебного меда! О великан, глупый, как Гиллинг! О великан-простак! Кто мог справиться с такой работой и кто потребовал бы у тебя такой награды, кроме одного из наших врагов-асов? Теперь убирайся прочь и больше не заикайся мне о волшебном меде.
