* * *
И стала она женой языческого короля.
Когда ехала, было ей страшно: что за человек такой, этот Этцель, покоривший многие народы? А ну как он дикий, звероподобного вида? В пути не раз успокаивал ее обходительный, добрый маркграф Рюдегер. А ему-то зачем бы обманывать?
Несколько дней отдыхала она в его замке. Подружилась с его женою и с красавицей дочкой.
Много разных земель пересекла она под охраной маркграфа и пятисот его воинов. Все они обращались к ней как к своей владычице. А с нею были несколько десятков дам да старый друг – барон Эккерват. И еще с нею была новая обида на Хагена. Скаредный враг даже не позволил ей взять те немногие сокровища, что они привезли когда-то вместе с Зигфридом из норвежской марки. Уже в последний день Гизельхер, узнав об этом, сам открыл ей дверь кладовых и сказал:
– Прости, сестра, и увози все, что можешь.
Наконец увидела она Этцеля среди королей, которые были его вассалами, и стало ей легче. Седой благородный муж с умным незлым лицом предстал перед ней, а вовсе не зверь-язычник. И окружил он ее таким почитанием, такой роскошью, которой не знала она никогда, даже, если честно сказать, живя за Зигфридом.
Не удивительно это было – Этцелю принадлежало множество стран, ему служили знаменитые короли и среди них – сам Дитрих Бернский. Теперь стали они и ее вассалами. А вместе с ними – сотни баронов, маркграфов.
Кримхильда старалась со всеми быть ласковой, щедрой. И скоро ее полюбили.
Этцель ей позже признался, что еще больше, чем она, боялся их первой встречи. Мало ли что на лице – а если характером ведьма! Но едва увидел ее улыбку, заглянул в глаза, как понял, что уже любит и желанна она ему.
Кримхильда родила ему сына. В те дни по всей гуннской державе был большой праздник. Гордый рождением сына отец подарил немало подарков тем, кто был у него на службе. Вассалы, простые воины долго еще вспоминали с приятной улыбкой рождение наследника. Счастливый король разрешил мальчика окрестить. И назвали его Ортлибом.
Прошло несколько лет. И когда страна гуннов перестала быть для нее чужою, когда каждый вассал считал за счастье и честь побеседовать с нею, она поняла: пора. Пора для отмщения настала.
– Мечтаю я пригласить своих братьев на пир, – сказала она мужу. – Соскучилась я по родственникам.
Великий государь, безумно влюбленный в нее муж, словно ждал этой просьбы.
Уже на другой день король снарядил посольство, во главе поставил любимого многими шпильмана, храброго, знатного мужа Вербеля. И отбыли послы в Вормс с наказами от короля и королевы уговорить трех братьев-королей, родню и вассалов прибыть в гости на пир к солнцевороту.
* * *
Братья были рады получить привет от сестры. Рады узнать, что живет она в роскошных дворцах без печали. Помнит и любит родню. А сам король Этцель, великий владыка, счастлив будет свести с ними знакомство и зовет их, как сердечных друзей, в гости на пир.
Один лишь Хаген ярился, негодовал:
– Мы все погибнем там, короли! Кримхильда до самой смерти не позабудет обид. Лишь неразумный поверит ласковым ее словам. У нее сотни вассалов, у каждого – своя дружина, нам не вернуться домой с этого пира! Мы потеряем там и жизнь, и честь.
Это был второй раз, когда короли не прислушались к его совету.
Ему удалось убедить их в одном – собрать со всего королевства тысячу лучших бойцов. Да еще добавить девять тысяч прислуги, а прислуга та была – молодец к молодцу и до драки охоча всегда.
За Рейном разбили шатры. Там жили воины в ожидании дня отправления. Туда перевозили вьючных лошадей, скарб, запасные доспехи.
* * *
– Брат мой Хаген, ты невесел все эти дни. Не будет ли лучше, если ты останешься с малой дружиной в Вормсе? – тихо спросил Данкварт за день до отъезда.
Гернот, стоявший неподалеку, услышал его слова и рассмеялся:
– У Хагена – хорошая память, но он боится, что память Кримхильды – еще острее.
Гордо выпрямился Хаген в ответ на эти слова. Скажи так не король, другой, поплатился бы он за свою шутку!
– Ты прав, мой государь, я боюсь. Но не за себя меня мучает страх, а за вас. И коли вам показалось скучным умереть в своей стране, а хотите найти свою смерть вы у Этцеля, то и я, как верный вассал, готов с вами там умереть.
С того момента уже никто из королей и вассалов не пытался шутить над сумрачностью Хагена.
* * *
Едва наступила заря, пропели сигнальные трубы и лагерь проснулся.
В последний раз воины прижимали к сердцу своих жен, утешая их, что не такой уж долгой будет разлука и скоро они вернутся. Не догадывались воины в тот миг, что Кримхильда навсегда разлучит их с любимыми женами.
Лишь один вассал, начальник над поварами, храбрый Румольт в то утро решился открыто признаться:
– Король, мою верную службу вы не раз испытали. Прислушайтесь же ко мне и сегодня: останьтесь, еще не поздно!
– Румольт, какая оса тебя ужалила, что ты так печален! – рассмеялся в ответ Гунтер.
– Король! То не оса, то предчувствие! Хаген прав – зря мы позволили послам нас уговорить. Но уж если остановить поход вы не в силах, хотя бы скажите, кто должен без вас блюсти престол?
– Да хоть бы и ты! – ответил все так же весело Гунтер. – Ты и будешь хранить эти дни и трон мой, и сына. А всем желаниям наших дам изволь повиноваться. И не страшись за нас, не смотри так печально!
* * *
Хаген ехал первым, указывал путь. Над дружиной взял начало Данкварт.
Разбойники на них напасть не могли – нет у разбойников такой силы, чтоб воевать с королевским войском. Одинокие путники да немногочисленные обозы – вот что им по силам. И хотя в землях, по которым лежал их путь, разбойниками кишели леса, ни один злодей на дороге не повстречался. На двенадцатый день отряд подошел к Дунаю. Хаген спустился по берегу первым. Спрыгнул на землю, привязал коня к ветле над волнами.
Он помнил Дунай в разную пору и часто говорил, что шире реки не встречал. Но то, что было теперь, смутило даже его. Тяжелые серые волны катились по широко разлившейся реке. Другой берег терялся вдали. И он, Хаген, не решился бы плыть к тому берегу в студеной воде. Ни один из воинов не доплыл бы и до середины. И не было видно среди волн никакого судна.
Скоро подъехал и Гунтер со свитой.
– Хаген, куда вы нас привели? Тут потонут все мои воины! – растерялся король. – Или вы знаете здесь брод, чтобы перейти на тот берег с поклажей?
– Нет, король, вброд мы здесь не переправимся. Такого брода и в летнюю пору не найти. Но перевозчика я отыщу. Вы же пока прикажите воинам, чтоб отдыхали.
* * *
Вдоль берега росли густые кусты. Хаген решил обойти их. На левой руке он нес щит, шлем надвинул на лоб. Но не на врага наткнулся он скоро, а на трех вещих дев. Только уж лучше бы Хагену встретился враг, десяток врагов. Их бы он уложил мечом, доставшимся ему от Зигфрида, знаменитым Бальмунгом. То, что он услышал, было страшнее врага. То было пророчество. И оно немедленно стало сбываться.
