– Но, Анна…
– Уверяю вас, беспокоиться не о чем. Я отвечу на вопросы этого господина – наверняка это лишь недоразумение, которое тотчас же разрешится. И мы с вами будем вспоминать обо всем с улыбкой. Ну же, не будьте таким упрямым!
– Хорошо, Анна, – с достоинством сказал Юрген. – Но имейте в виду, мы ждем в коридоре. В случае чего, зовите нас не раздумывая.
«Шалопаи», сверкая взглядами, потянулись на выход. Дождавшись, пока дверь за ними закроется, Генрих сказал:
– Вы молодец, Анна, благодарю вас. И извините за этот балаган – я просто не ожидал, что столкнусь тут с вашими… гм… поклонниками. А время терять не следует. В прошлый раз я сказал вам, что меня сняли с дела, но ситуация изменилась…
– Простите, – перебила она, – мы знакомы?
Генриха будто огрели по лбу дубиной. Он осекся на полуслове, а в ушах зазвучал издевательский голос Сельмы: «Ты ее уже потерял». Он воспринял те слова как угрозу – пусть не пустую, но еще не осуществленную. А ведь мог бы уже привыкнуть, что «фаворитка» маниакально точна во всем, в том числе и формулировках. Если обещала, что мир изменится, значит, так оно и случится. Сказала – потерял Анну, значит, действительно потерял…
– Я неудачно выразился, фройляйн Майреген… – выдавил он. – Имел в виду, что еще в прошлый раз хотел обратиться к вам, но обстоятельства не позволили. Вы ведь библиотекарь, работаете, среди прочего, с раритетами, а мне нужна была научная консультация…
Генрих умолк, заметив, как у Анны округлились глаза. Проследил ее взгляд и мысленно выругался – деревянная стойка, в которую он вцепился, густо покрылась изморозью.
– Не пугайтесь, – сказал он мягко. – Это лишь случайный эффект, растает через минуту…
Желая успокоить ее, сделал шаг за стойку, но девчонка испуганно вжалась в кресло. Генрих поднял ладони и отступил.
– Всё-всё. Смотрите, я уже ухожу. Сейчас вернутся ваши друзья. И вы были правы – это всего лишь недоразумение. Я ошибся и пришел не по адресу…
Больше всего он сейчас сожалел о том, что не умеет стирать память, как «фаворитка». Чтобы Анна заснула на полминуты, а проснувшись, просто забыла эту безобразную сцену.
Он выскочил за дверь и едва не сшиб кого-то из «шалопаев». Тот бросил ему в спину обидное замечание, но Генрих даже не обернулся. Он шел по длинному коридору, а солнце за окнами, красное от стыда, сползало за горизонт.
Пытаясь мыслить рационально, Генрих твердил себе, что такой поворот имеет в каком-то смысле свои положительные моменты. Сельма решит, что уже наказала Генриха, и оставит зеленоглазку в покое. Значит, Анну можно не прятать и лишний раз не пугать. Он полностью сосредоточится на охоте за ведьмой. Разберется с ней и узнает, как обернуть волну вспять. Наваждение развеется, и все станет как прежде. Да, вот именно, все наладится…
Но на душе все равно было мерзко.
– Генрих, мой мальчик!
Он сообразил, что идет мимо приемной ректора. Говорливый колобок выкатился навстречу, словно караулил за дверью.
– Как вам не совестно? Совсем забыли старика! Не захо́дите, не звоните…
Второй раз за пару дней слушая этот укоризненный монолог, который как будто лился с заевшей граммофонной пластинки, Генрих улыбнулся помимо воли. Ну хоть кто-то здесь его, Генриха, еще помнит…
– Как раз хотел заглянуть к вам, герр ректор. Оказался в городе по делам и не мог не навестить нашу славную альма-матер.
– Золотые слова, мой мальчик! Ах, если бы все наши выпускники рассуждали так же, как вы! Многие, вероятно, заподозрят меня в излишней сентиментальности, в склонности к старческому брюзжанию, но все же мне кажется, что молодые люди, пребывая в плену сиюминутных страстей, забывают порой о своих корнях…
Тараторя, он запер массивную дверь на ключ. Повинился:
– Мне очень стыдно, Генрих, что не приглашаю вас для беседы. Убегаю – через полчаса назначена встреча. И представляете, какая досада – мой новый секретарь-референт, милейший и очень толковый юноша, в выходные подхватил простуду и не сможет меня сегодня сопровождать. А я так на него рассчитывал! Он превосходно владеет материалом, помнит назубок все нужные цифры. Барон наверняка оценил бы…
– Прошу прощения, – Генрих навострил уши, – вы сказали «барон»?
– Совершенно верно – барон фон Вальдхорн. Еду сейчас к нему.
– А зачем, если не секрет?
Получилось несколько нагловато, но Генриху в данный момент было плевать на вежливость. Ректор, впрочем, не обратил внимания:
– Ну что вы, какие секреты? Об этом весь город знает. В субботу был благотворительный бал, барон сделал университету пожертвование – весьма крупное, между прочим. Однако предупредил, что будет несколько уточнений по поводу целевого использования. Я звонил ему сегодня – он подтвердил, что ждет.
– Ага, – задумчиво сказал Генрих. – И супруга у него просто очаровательна…
– О да! Но она, к сожалению, с утра в отъезде – барон обмолвился в разговоре.
– Вот как?
Решение созрело мгновенно. Было бы неразумно ломиться к Сельме при свидетелях, с воплем: «Сдохни, змеюка!» Она ведь уже не подозреваемая, а добропорядочная гражданка, причем из высшего круга. Так что Генриха быстро упекут за решетку. Нет, с ней он встретится где-нибудь в тихом месте, без лишних глаз. А вот пообщаться с бароном в ее отсутствие… Завести разговор о прошлом…
Да, это может оказаться полезным. Когда еще представится случай побеседовать с мертвецом?
– А знаете, герр ректор, – Генрих широко улыбнулся, – я с удовольствием напросился бы к вам в попутчики. Я, конечно, не ваш чудесный юноша-референт и цифрами столь искусно не владею. Но, копаясь недавно в литературе, наткнулся на одну тему, которая наверняка будет интересна барону. И если увижу, что вам приходится туго, отвлеку на себя внимание…
Продолжая городить эту чушь, он незаметно шевельнул кистью правой руки – изобразил руну «феху», дословно означавшую «скот». Нет, Генрих не рассчитывал внушить собеседнику тупую покорность, подчинить волю – для этого нужны навыки, как у Сельмы. Но ректор на пару секунд замешкался, сбился с мысли. В складках морщин у него на лбу, словно бисеринки пота, блеснули крохотные чернильные брызги.
– Так вы не против? – поднажал Генрих.
– Что?.. – Ректор, достав огромный платок, вытер лоб. – Ах да, конечно, буду рад вашему обществу… Вы ведь в университете не чужой человек…
– Отлично. В таком случае – в путь.
Глава 3
Пока экипаж катился по мостовой, глава университета молчал – сидел, будто оглушенный, растерянно помаргивал и время от времени тер виски. До него наконец дошло, что тащить с собой первого встречного – просто глупо, но и высаживать уже поздно. Эта дилемма мучила ректора, и Генрих ему сочувствовал.
