– И что? Будем просто стоять и ждать?
Она, не ответив, сняла с шеи кулон – платиновый, в форме яйца, размером примерно с дюйм. Быстро и ловко развинтила его на две половинки. Внутри оказалось еще одно «яйцо», но уже стеклянное, полое, с какой-то зеленоватой дрянью внутри.
– Берегла на крайний случай.
– Что это?
– Переносчик. Все думают – миф, а я его сделала. Жаль, в быту бесполезен.
– Не понял.
– Отдача страшная. Давай руку.
– Зачем?
– Генрих, ты мне веришь?
– Нет, – сказал он твердо.
– Молодец. – Она неожиданно улыбнулась. – Но сейчас это единственный способ, чтобы мы оба остались живы. Хочешь – стой в стороне, проверишь на своей шкуре. А я ухожу.
Генрих, помедлив, протянул ей ладонь. Сельма сжала ее левой рукой, а правой, не выпуская стекляшку, начертила в воздухе последнюю руну старшего алфавита – ромб с хвостиком внизу: «наследие», «вотчина», «родовое имение».
– Где мы окажемся? – спросил Генрих.
– Каждый у себя дома.
– Не смей трогать Анну.
– Ты ее уже потерял.
– Ты сдохнешь. Я позабочусь.
– Попробуй.
Тонкое стекло хрустнуло между пальцев.
Люди снаружи увидели, как в окнах особняка ослепительно полыхнуло. Взрывом сорвало крышу. Грохот слышала вся столица до самых дальних окраин.
Глава 18
Генерал Теодор Август цу Нидерхаузен мрачно смотрел на разрушенный особняк. Пожар потушили довольно быстро, использовав возможности светописи. Что-то еще дотлевало среди руин, дым поднимался к ночному небу, но эксперты в защитной экипировке уже заглянули внутрь.
– Ну что там, Кольберг?
– Тела не найдены. Либо уничтожены взрывом, либо находятся под завалами.
– Полагаете, выжить никто не мог?
– Очень сомневаюсь, герр генерал.
– Продолжайте поиски.
– Слушаюсь. Проверим погреб, как только расчистим вход.
– Да. Выполняйте.
Впрочем, и сам генерал не верил, что живые найдутся. Сельма не из тех, кто прячется в погребе. Она фанатичка. Видимо, взрыв – это тоже часть ритуала, финальный аккорд. А может, Сельма подорвала себя, не желая ждать, пока в нее всадят пулю. В любом случае она мертва. Как и Генрих…
Люди вокруг сновали как муравьи. С улицы убирали обломки досок, камни и черепицу. Оттаскивали с дороги искалеченный паровой экипаж. Слышались отрывистые команды, скрежет и чья-то ругань.
И еще генералу чудился грохот волн, только звук этот шел не со стороны залива, а от развалин дома, где поблескивала гигантская чернильная клякса. Или, скорее, не клякса даже, а воронка, рана в земле, откуда темный, невидимый обычному глазу свет выплескивался толчками, как кровь.
С пепелища тянуло гарью и чем-то приторным, удушливо-сладким. Хотелось зажать ноздри и сплюнуть. Похожий запах был в доме у профессора Штрангля, только там он ощущался слабее. А Генрих, помнится, даже сказал тогда, что ему этот запах нравится…
– Герр генерал, – коллега Клемм из «двойки» остановился рядом. – требуется ваше компетентное мнение. Сельма фон Минц успела закончить то, что задумала? Вопрос, как вы понимаете, ключевой. В течение ближайших часов он прозвучит еще не раз и не два. Причем задавать его нам будут персоны, от которых общими фразами не отделаешься.
– Боюсь, что да, герр коллега. Она успела. Выброс произошел. Сейчас все здесь буквально залито светом. Не обычным светом, я имею в виду, а другим…
– Да-да, я понял, благодарю. И даже сам успел рассмотреть, – Клемм продемонстрировал синие окуляры. – Пришлось обзавестись, когда подключили к вашему делу. Значит, это вот… гм… мерцание и есть пресловутый выброс? И к чему он привел? Город, как видим, не провалился в тартарары, его величество жив, канцлер тоже. Знаете, я задаюсь вопросом – а не была ли тревога ложной? Если, конечно (простите мне этот профессиональный цинизм), абстрагироваться от убитых гражданских и ваших бойцов, погибших при исполнении.
– Да уж, – усмехнулся генерал, – это была бы самая удобная версия. Психопатка ошиблась, а все ее рассуждения об историческом сдвиге – просто бред больного воображения…
– Кстати, об этом. Поправьте, если я ошибаюсь, но о воззрениях фигурантки мы знали исключительно со слов герра фон Рау. Который, заметим, оказался сегодня с ней. Вам не кажется это странным?
– Он стрелял в нее. Один из слуг видел все из окна, вы же слышали показания.
– Стрелял или нет – но в дом они вошли вместе. При этом фон Рау не счел нужным предупредить вас заранее. При всем уважении, это выставляет Департамент контроля светописи в несколько невыгодном свете, извините за каламбур.
– Вы правы, – сказал генерал устало. – Подозреваю, скоро у «тройки» будет другой начальник. А мне укажут на дверь в связи со служебным несоответствием. Что же касается Генриха… Вы просто его не знали. Он не предатель. Раз он пришел к Сельме – значит, был убежден, что это единственно верный путь.
– Который, однако, завел в тупик.
– Что ж, Генрих заплатил за свою ошибку. Жизнь – достойная плата, не так ли, коллега Клемм?
По всей округе выли собаки.
Генриху показалось, что чудовищный порыв ветра поднял его в воздух и швырнул как пушинку. Свет перед глазами померк, а в следующее мгновение его с силой вдавило в кресло, неведомо как возникшее за спиной.
С трудом отдышавшись, он огляделся. Следовало признать, «переносчик» сработал безукоризненно – доставил клиента прямо домой, да еще и выбрал в квартире место, где тот чувствовал себя наиболее уверенно и привычно.
Генрих сидел за столом в собственном кабинете. В доме царила гулкая тишина. Свет фонаря с ближайшего перекрестка, процеженный сквозь сплетение веток, неуверенно сочился в окно и ложился на стену искаженным прямоугольником.
Встать удалось не с первой попытки – голова закружилась, и накатила слабость. Ошейник хоть и исчез при расставании с Сельмой, но перед этим отнял слишком много сил. Да и перенос явно не добавил здоровья.
Пот катил градом. Выбравшись все же из-за стола и покачиваясь на ватных ногах, Генрих содрал с себя верхнюю одежду, пиджак, жилетку. Зажег лампу, достал записную книжку, нашел домашний номер библиотекарши. Прижал к уху телефонную трубку.
Никто ему не ответил.
«Только без паники», – приказал он себе. Анны нет дома? Это еще ничего не значит – может, всей семьей уехали в гости. Сельма до них еще не добралась – просто физически не могла. Сейчас «фаворитка» где-то у себя в логове. И, будем надеяться, чувствует себя не лучше, чем Генрих. Вряд ли она, пожертвовав отдыхом, немедленно побежит выполнять угрозы – не настолько он для нее важен.
