— Не слишком ли много вопросов? — Маша не смотрела на Горностаева, отвернувшись и подставив лицо слепящим солнечным лучам.
— Мы тебя простили, — сказал Сергей и чуть коснулся Машиной руки. — Только скажи, где была? И почему не предупредила нас?
— Честно? — она резко повернула к нему свое лицо, вымазанное уже успевшим слегка поблекнуть йодом, и часто задышала. В ее глазах горел вызов.
— Конечно, честно.
— Ну так вот, слушай. Можешь передать и своему другу Дронову. Я была на даче у Атаева. Он вечером подарил мне огромный букет роз, и я не смогла ему отказать…
Больше говорить она не смогла. От волнения у нее перехватило дыхание.
— Ну то, что ты была у Атаева, мы и так вычислили. Вот только непонятно, почему же ты нас об этом не предупредила? Мы что, съели бы тебя? Или думаешь, что если ты согласилась работать в нашем агентстве, то вроде как обязана нам докладывать о каждом своем шаге? Позвони, скажи, что сегодня не сможешь прийти, и, пожалуйста, можешь ехать хоть к черту на рога!
— Вот я и оказалась у самого черта на рогах…
— Так что такое с тобой случилось? Он что, бил тебя?
— Нет… Просто мне у него не понравилось. Понимаешь, у них дача на Николиной горе, шикарная, большая, с теплицами, но все там такое… Словом, мне там не понравилось. Какие-то запахи, кто-то плачет где-то под землей, собаки за решетками… Мне стало там страшно. А Атаеву все это нравится. Там какой-то дядя Юра, вроде слуги, начал готовить нам шашлык. Не знаю, как объяснить, но у меня там было такое чувство, словно за нами кто-то подсматривает, что-то неладное там происходит… Короче, я сдернула оттуда. Открыла ворота специальной бляшкой, вывела из гаража велосипед и через лес поехала к дороге. Но потом упала, затем еще раз… — Маша уже откровенно плакала. — И если бы не машина, в которой ехали две женщины, не знаю, чем бы закончилось мое путешествие.
— Ты встречалась после этого с Атаевым?
— Вот еще! Конечно, нет. А его велосипед сейчас у Монастырского, — и Маша рассказала ему о том, как произошло ее знакомство с «французом» и чем это закончилось сегодня утром.
— Значит, ты ему во всем призналась?
— Я не могла лгать в лицо человеку, которого постигло такое горе.
— Ты можешь мне не поверить, но пропала не од на Монастырская… — и здесь уже Сергей рассказал Маше, как они пытались с Дроновым дозвониться до «чучельников» и что из этого вышло.
Рассказ о том, что в их «штаб» ворвалась целая группа людей в камуфляжной форме, потряс Машу, и она забыла о своих злоключениях.
— Какие странные вещи ты мне рассказываешь! — всплеснула она руками. — И сколько же чучельников пропало?
— Точно-то я не знаю, но несколько человек из того списка, что я взял в Зоологическом музее.
— Значит, они кому-то понадобились. Но зачем? Зачем кому-то отлавливать чучельников?
— Чтобы делать чучела, для чего же еще?
— Но они бы и так могли сделать.
Я уже много думал об этом и пришел вот к какому выводу. Дело в том, что эта работа очень сложная и стоит немалых денег. А что, если кто-то организовал свой бизнес и, чтобы не платить мастерам-чучельникам, решил их просто-напросто собрать в одно место и завалить работой.
— Это было бы слишком просто. Да и кому нужны чучела?
— Ну хотя бы мне. Как я узнал о том, что они исчезли? Позвонил по телефону и попросил сделать чучело.
— Но это очень редкая профессия, и мало кому в нашем городе могут понадобиться чучела… Нет, я не верю… Другое дело, что группа этих мастеров может быть задействована в преступном бизнесе, связанном, скажем… — и здесь Маша перешла на зловещий шепот: — …с чучелами… людей… Ну как тебе моя идея?
— Машка, что такое ты говоришь?
— Ничего. Просто выстраиваю логическую цепочку. Спрашивается, зачем так рисковать, выкрадывая чучельников, если их проще нанять? Здесь явно пахнет преступлением…
— А по-моему, пахнет какой-то тухлятиной. Кто-то варит тухлое мясо, а весь двор задыхается.
Маша оглянулась и пожала плечами:
— Да уж, запашок еще тот… Главное, непонятно, откуда он идет…
— Так что будем делать? Как искать жену Монастырского? У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
— Конечно, есть. Мы можем прямо сейчас расклеить объявления на столбах и заборах о том, что требуется чучельник…— ответила Маша.
— Вот черт, никак не могу вспомнить, как называется эта профессия. Но не чучельники… это точно.
— Неважно. Кому надо, тот поймет.
— А я считаю, что на столбах нельзя. Это сразу может насторожить того, кто занимается таким преступным бизнесом.
— Значит, дать объявление в газету?
— Думаю, что так будет разумнее.
— Тогда надо бы найти Никиту.
И тут он появился сам. Да не один, а в обществе Максима Гришина.
— А вот и моя сестрица, собственной персоной, — сказал Пузырек, блаженно улыбаясь. — Мы с Максом были у меня, решали кое-какие вопросы…
Максим тоже выглядел довольным.
— Здорово, — Сергей довольно церемонно поздоровался с Гришиным. — Как дела?
— Нормально.
— Работаешь?
— Работаю. Мне вообще-то пора… — и он, улыбнувшись Маше, пошел куда-то в сторону арки.
— Покормил? — спросил Сергей у Никитки.
— Ага.
— Ну и правильно. А то говорить-то все мастера, а делать конкретные дела — так никого нет… У нас к тебе дело есть.
— Я для вас все, что хотите, сделаю, но только минут через пять, идет?
— Идет.
И Никитка умчался вслед за Гришиным.
— А мне кажется, что с ним опасно дружбу водить, — сказала Маша. — Может, я и не права, но…
— Он себе мать не выбирал. Надо ему помогать, чтобы он совсем не озлобился, — ответил Сергей.
Никитка вернулся очень быстро. Он на всех парах примчался к скамейке, прижимая к груди что-то непонятное, которое при ближайшем рассмотрении оказалось бумажным пакетом, в каких выдают фотографии.
— Получилось! — сдерживая рвущийся из груди крик радости, воскликнул Пузырек и высыпал из пакета все двенадцать фотографий. — Смотрите… Вы мне не верили? Не верили? А ведь они есть, они существуют…
Фотографии и впрямь оказались удивительными. Точнее, то, что на них было запечатлено.
Ночной двор, узнаваемый до мельчайших подробностей, и в самом его центре, рядом с песочницей, стоит… зебра!
— Зебра… — удивилась Маша.
— А это кто, фламинго? — вертел фотографию в руках Горностаев. — Ничего себе. И все это ты видел здесь, у нас?
