Маша взглянула на часы и обмерла: одиннадцать! Сейчас в любую минуту за ней может приехать Кирилл или же начнутся звонки Горностаева и Дронова, а она еще в постели?
Приняв решение исчезнуть из города раньше, чем о ней вообще кто-то вспомнит, Маша ринулась в ванную комнату. По дороге она успела разобраться, что в квартире она совершенно одна. Родители, понятное дело, на работе. А вот Никита — поросенок! — уже куда-то убежал. Наверное, снова искать во дворе следы внеземных цивилизаций…
Маша умывалась, одевалась и причесывалась в таком темпе, что у нее перед глазами уже начали плясать стены. Пришла в себя только на кухне, где, наскоро позавтракав, угомонилась, наконец, раскинувшись в большом плюшевом кресле. Все. Она была готова отправиться с Кириллом на дачу его родителей. Безусловно, об этом никто и ничего не должен знать. А потому ей необходимо обо всем договориться с братом. Хотя бы выяснить, есть ли у него ключи.
В душе она понимала, что задумала подлость. Но искушение провести целый день в обществе красавчика Кирилла, да еще и втайне ото всех, подстегивало ее и не давало времени да и возможности опомниться.
Выходить из дома, чтобы искать Никиту, было опасно: Кирилл мог позвонить в любую минуту. Но и оставлять брата без ключей она тоже не могла.
И тут случилось чудо: Никита объявился сам. Дверь открылась, Маша услышала звон ключей и, на свое счастье, увидела, наконец, брата.
— Ты где был? — строго спросила она, помня о том, что лучший способ защиты — нападение. И ей ни в коем случае сейчас нельзя выдать свою растерянность и волнение перед предстоящей поездкой.
— Гулял, — невозмутимо ответил Пузырек, тоже наверняка преисполненный своих тайн, которые тоже пока не собирался ей открывать.
— Ключи у тебя есть?
— Есть. Ты идешь в «штаб»?
— Я решила сначала пойти к Монастырскому и договориться с ним об уроках, а потом позвоню вам, — соврала она, не глядя в честные глаза Никиты. И, не дожидаясь ответа, поспешила укрыться в своей комнате.
Когда раздался телефонный звонок, она была уже на пределе волнения. Услышав голос Кирилла, облегченно вздохнула: значит, ничего не отменяется…
— Подходи к арке через пять минут, сможешь?
Кирилл имел в виду арку, соединяющую улицу с внутренним двором дома, в котором она жила.
— Хорошо, договорились.
Она положила трубку и, подхватив свой рюкзачок, набитый разной мелочью вроде купальника, расчески, солнцезащитных очков и даже маленького полотенца, кинулась к выходу.
— Никита, я побежала! — крикнула она куда-то в пространство квартиры, где должен был находиться брат, и, распахнув дверь, буквально пулей вылетела на лестницу.
С лифтом тоже повезло — он довольно скоро приехал и услужливо распахнул свои двери. И только на первом этаже ее ждал удар.
Двери лифта открылись, и перед ней возникла высокая долговязая фигура во всем черном.
— А-а-а! Ма-а-мочки! — закричала она, сорвала с плеча рюкзак и наотмашь, со всей силы принялась хлестать своего преследователя куда придется.
Мужчина, никак не ожидавший такого внезапного и дерзкого нападения, отпрянул назад. И в это время Маше удалось проскочить мимо него к лестнице, ведущей прямо к выходу. Несколько секунд, и она уже распахивала дверь. Еще мгновение — и она ворвалась в темень арки и замерла там, прижимаясь к прохладной стене. Это был отличный наблюдательный пункт, откуда просматривался почти весь двор, часть футбольного поля и даже крыльцо ее дома, на котором тотчас появился Черный человек. Держась за щеку, он медленно осматривался, как будто надеялся еще увидеть сбежавшую от него жертву. То есть Машу.
Между тем Маша тряслась от страха. Поэтому, когда послышался звук подъезжающей машины, она восприняла его как спасение. Красный «джип-чероки» мягко притормозил возле арки со стороны шумной улицы, и Маша кинулась к нему.
За рулем сидел верзила в белом спортивном летнем костюме, которого Маша видела первый раз в жизни. А рядом с ним — Кирилл. Его новенькая синяя с белым бейсболка разве что не сверкала — настолько была вызывающе красива. Да и сам Кирилл, тоже загорелый и во всем белом, не хуже водителя, выглядел потрясающе. Он сильно подрос за лето, и чувствовалось, что знает об этом и гордится.
— Привет, — он вышел из машины, помог Маше сесть на заднее сиденье, после чего сел рядом с ней. — А я думал, что тебя родители не отпустят.
— Вообще-то я им ничего не сказала, — шепнула она ему на ухо, не желая, чтобы водитель был свидетелем ее признания.
— Да ты не обращай на него внимания, — махнул в его сторону Кирилл. — Он нем как рыба. Водитель моего отца.
Отец Кирилла прежде работал директором овощного магазина, что находился прямо в соседнем доме на первом этаже. Но это было довольно давно, а теперь этот магазин стал небольшим и дорогим супермаркетом. А вот чем занимался Атаев-старший, можно было только догадываться. «Мой отец — бизнесмен» , — говорил Кирилл. Но в чем состоял его бизнес, так никто и не знал.
— Купальник взяла?
— Взяла, а что, там у тебя речка есть?
— Речка-то, само собой, есть. Но есть и бассейн. Увидишь — закачаешься.
Маша расслабилась и закрыла глаза. Ей вдруг показалось, что она стала совсем взрослой.
— Подумаешь, бассейн… — проговорила она, пожимая плечами. — Если бы ты видел, в каком аквапарке мы с Никитой были… Да и что такое бассейн по сравнению с Черным морем…
Горностаев с Дроновым пытали Никиту: где Маша.
— Лично я ей не верю, — сказал Дронов. — Прежде чем идти к Монастырскому, она должна была рассказать нам, посоветоваться.
— А чего тут советоваться, когда речь идет об уроках французского? — защищал Машу Сергей. — Думаю, что она приняла правильное решение — не откладывать в долгий ящик встречу с нашим потенциальным клиентом.
Ему нравилось это слово «потенциальный», что в его понимании означало «будущий», «почти готовый к употреблению».
— А я ей не верю, — продолжал стоять на своем Сашка. — Она говорила с тобой об этом вчера вечером?
— Нет, — покачал головой Пузырек. — Она была вечером занята совершенно другим. Ей кто-то прислал розы. Огромный букет. И оставил прямо на пороге.
— Я знаю кто, — даже не дослушав его, предположил Дронов. — Это ее преследователь. Она нам морочила голову, потому что боялась признаться в том, что за ней ухаживает взрослый мужчина.
— Саш, по-моему, ты спятил. Машке всего тринадцать лет, а этому чертяке — под тридцать будет. Это уголовщиной пахнет… И вообще, как ты можешь подумать такое о Маше?
— Ну ты, Дрон, даешь, — не выдержал и Никита. — Да Машка его, знаешь, как боится? Нет, здесь ухаживанием не пахнет. Здесь что-то другое…
— Ну, раз так, Машки нет, займусь-ка я своей фоссой, — сказал Сергей.
