Мама только рот раскрыла:
— Моя дорогая! Это действительно куртка Солнца. Она в ней на всех фотографиях!
— Знаю. Я ей сказала, что мне очень понравилась эта куртка, и она мне прислала ее вместе с письмом!
— О чем я и мечтала! — воскликнула мама, пробегая глазами письмо. — Доля, она рассказала о нас Дэнни и еще раз с ним поговорит! Какая замечательная девочка!
— Вот! Скажи, какое теплое письмо! А эта тупая Луэлла твердила мне, что у нас ни с кем нет теплых отношений и друзей нет. Зато у нее никаких друзей среди знаменитостей, а родных тем более. Но ты с ней не ссорься до пятницы восемнадцатого июля, вдруг она согласится тебя подменить, если ты будешь допоздна работать. Пожалуйста, попроси тебя подменить на этот вечер в пабе! Этот день станет для вас праздником, Кейт Уильямс.
— Правда? Что за праздник?
— Вы приглашены на концерт «Байлфилд полон талантов». И знаешь, кто в этом концерте будет главным номером? Открытие мистера Робертса, волшебный голос, я!
Я схватила расческу и начала петь «Сладкая ты моя доля», вкладывая в песню всю свою душу и сердце. Мама смотрела на меня, сжав руки, тихонько повторяя слова. Как только я закончила, она расплакалась.
— Мама, ты что, тебе не понравилось?
— Ты поешь просто великолепно, но я не должна об этом говорить, иначе ты зазнаешься.
— Нет, не зазнаюсь, обещаю! Говори, говори мне комплименты! Я хочу, чтобы у меня было отличное настроение. Как ты думаешь, я смогу победить в конкурсе?
— Хотела бы я знать, по какой причине ты можешь проиграть, — ответила мама. — Пора готовить ужин. Еще надо пропылесосить ковер, Луэлла сказала, что он грязный.
— Луэлла! Давай я пропылесошу, раз уж так надо.
— Нет, ты иди готовь уроки. И напиши вежливое письмо Солнцу, поблагодари ее. В голове не укладывается, как это она тебе куртку прислала.
Мама с восхищением посмотрела на куртку:
— Какая красивая! Только представь, сколько за нее дадут на электронном аукционе. Личная куртка Солнца Килман.
— Мама, какой аукцион? Мы не будем ее продавать. Она моя!
— Тогда не носи ее на улицу, солнышко. Кто-нибудь из местных сразу стащит.
— Конечно не буду, что я, дура совсем? Я буду ее дома носить. Вот как сейчас!
И я снова надела куртку и села писать ответ Солнцу.
Дорогая Солнце!
Большое-большое тебе спасибо за кожаную куртку. Я в нее просто ВЛЮБИЛАСЬ. До сих пор не верится, что ты вот так просто ее запечатала в конверт и мне прислала. Она на мне как влитая.
Ты такая молодец, что поговорила с отцом — с нашим отцом! — обо мне. Наверное, ему страшно неловко об этом рассказывать. А твоей маме тем более! Мне тоже жаль, что она так рассердилась. Надеюсь, сейчас она в полном порядке.
Слушай, Солнце, я тебе сейчас такое расскажу! Я буду петь на школьном концерте «Байлфилд полон талантов», — ну ты знаешь, как «Британия полна талантов», такая передача по телевизору есть. Так вот, я там буду петь песню, в честь которой меня назвали, «Сладкая ты моя доля». Не хочу хвастаться, но мой учитель мистер Робертс считает, что я очень хорошо пою. Ну вот, все-таки хвастаюсь, прости. А тебе нравится петь?
Я помню, ты говорила, что твои самые любимые предметы в школе — это рисование и английский (мои тоже). В какую школу ты ходишь? Наверное, это очень крутая частная школа, где учатся сплошные знаменитости. Как оно вообще — быть ТАКОЙ знаменитой?
С любовью и благодарностью, Доля.
P.S. У меня нет электронного адреса, потому что компьютера нет. Мне очень понравилась бумага, на которой ты написала письмо, с медвежатами. У меня есть одеяло с двумя медведями. Я никому не говорю, но я часто с ними играю, когда никто не видит.
Я взяла фломастеры и разукрасила свое имя, пририсовала солнышко с одной стороны и тучку с каплями дождя с другой. А потом аккуратно прорисовала свое имя радугой. Хорошо бы, ей понравился мой рисунок. Хорошо бы, она написала в ответ. И я добавила еще один постскриптум.
Я буду очень рада, если ты мне ответишь. И вообще, давай переписываться!
ГЛАВА 8
СОЛНЦЕ
Дорогая Доля!
Я очень рада, что куртка тебе понравилась. Я была уверена, что она тебе пойдет.
Обещаю, что снова поговорю с отцом, но он в последние дни все время в очень плохом настроении, сразу по нескольким причинам, и я пока не могу тебе все рассказать.
Очень здорово, что ты будешь петь на концерте для настоящих талантов. Я в таких концертах никогда не выступала, потому что у меня совсем нет таланта. Я вообще не умею петь. Я не пою, а хриплю.
Да, наверное, у меня крутая школа. Учеба здесь стоит кучу денег. Но я бы заплатила кучу денег, чтобы сюда больше НЕ ходить. Я ее просто ненавижу. Она очень прогрессивная. Это значит, что у нас нет никаких правил и надо постоянно выражать себя. А я бы с удовольствием пошла в какую-нибудь РЕГРЕССИВНУЮ школу с кучей правил, где ученикам не разрешается спорить с учителями. Да, тут учатся знаменитости, точнее, дети знаменитостей — футболистов, кинозвезд или рокеров, как наш папа. Так что и я, наверное, немного знаменита, как ты говоришь. Но это совсем не здорово, а ужасно. Я не могу быть обычной, я всегда должна быть со своей семьей, люди все время обращают на нас внимание, подходят, что-то говорят, снимают на мобильники. А профессиональные фотографы того хуже, вечно орут на тебя: «Улыбайся!», и надо все время следить за тем, как ты выглядишь. Я вот всегда выгляжу на два. Не повезло.
Иногда я отдала бы все, только бы не было у меня такого знаменитого отца.
Конечно, давай переписываться. Это будет очень здорово!
С любовью, Солнце.
Главная причина папиного дурного настроения такая: он боится, что перестал быть популярным. Вообще-то это не так: только что вышла посвященная ему статья на две полосы в большой газете. Роуз Мэй договорилась о том, каким должно быть содержание, и папа, в полной уверенности, что все в порядке, встал в субботу пораньше, чтобы прочитать газету. А потом грянула буря.
Никто из нас не понял, что произошло. Папа возмущается, мама плачет, шквал звонков, с порога влетает Роуз Мэй и всех приводит в чувство.
— Что случилось, Солнце? — спросила Конфетка.
Она тоже не в духе: мама собиралась с ней с утра по магазинам, купить ей нарядное платье ко дню рождения — ей скоро шесть, но, судя по всему, магазины отменяются.
— Кажется, кто-то что-то написал про папу очень плохое, — сказала я.
— Они там его обзывали? — спросила Конфетка.
