— Странная вещь, — сказала Белл, беря мою пятерку. — Видишь вон того типа?
Она показала в окно витрины. Через дорогу, на нашем углу, расхаживал туда-сюда человек, который смеется, по своему обыкновению лягая воздух.
— Угу.
— Глянь сюда. — Она выдвинула из-под кассы пластмассовый ящик. Я заглянула внутрь. Ящик был полон двухдолларовых банкнот — со сгибами, как будто они долго хранились сложенными.
— Пару недель назад, — продолжала Белл, — этот тип вдруг затеял ходить сюда каждый день. Является, покупает горячий тост с маслом и банан и всегда расплачивается вот этими двухдолларовиками.
Я молча таращилась на ящик.
— Хочешь, дам тебе сдачи такими бумажками? — спросила Белл.
Я кивнула.
— Извини, они мятые, — сказала она, разглаживая купюры. Он дает их мне сложенными в треугольнички, можешь себе представить? В первый раз я даже не поверила, что это настоящие деньги, и велела ему проваливать.
Мой мозг опять начал вопить: «Человек, который смеется, стащил у Джимми копилку?! Человек, который смеется?»
— Он, конечно, чокнутый, — задумчиво сказала Белл, — но зато вежливый. Вежливость дорогого стоит.
Когда минуту спустя я проходила мимо человека, который смеется, он потрясал в воздухе кулаком и пинал ногами пустоту, целя в машины, мчавшие по Амстердам-авеню. Некоторые из них сигналили ему. Заметив меня, он ткнул в мою сторону пальцем и заорал:
— Умница! Умница!
Я забросила в рот две последние витаминки и постаралась вспомнить теплое и безопасное чувство укутанности в одеяло, которое меня охватило, когда со мной была мама. И я спокойно прошла мимо человека, который смеется, думая: «Да, вежливость дорогого стоит».
Колин и Сэл в подъезде устроили шурум-бурум со скейтбордом и мячом. В любую минуту могла выглянуть миссис Биндокер и разораться, что они пугают ее кошку.
— О! — воскликнул Колин, заметив меня. — Я так и думал, что ты в этом доме живешь. Хочешь прокатиться?
Я глянула на Сэла. Он был полностью сосредоточен на своем мяче, как будто саму идею хлопанья ладонью по мячу изобрели пять минут назад. Он исхитрился помахать мне, не встретившись со мной взглядом, — это было как пас не глядя в баскетболе.
— Нет, спасибо, — сказала я. — Мне пора.
Но Колин есть Колин. Если он и понимает намеки, по нему этого не скажешь.
— А в гости к тебе можно? А мы в баскетбол гоняем за домом. Там у вас так круто. Хочешь с нами?
Я сказала, что моя мама заболела и лежит в постели и что мне надо срочно домой, я спешу из магазина.
— Это ты ей купила шоколадное молоко? — спросил он, указывая на бутылочку у меня в руке.
— Да. — Я направилась к лестнице. — Она его обожает. — И, прежде чем он успел еще что-то сказать, взлетела на второй этаж.
Я открыла дверь, и квартира как будто приняла меня в свои теплые объятия. Мурлыкал холодильник, в окна гостиной струился солнечный свет, и голос в моей голове сказал: «Отбой тревоги» — и умолк. Я пошла в кухню, открыла шоколадное молоко и прихватила последний пакет чипсов «Лэйз». Будем считать, что беременным узницам не повезло.
И тут зазвонил телефон.
— Это квартира Синклеров? Не могли бы вы пригласить Миранду?
Я на миг замерла.
— Привет, Джулия. Это я.
Тогда, в первый раз, мы проговорили всего минут пять. Джулия сказала, что у ее мамы есть рецепт специального торта без муки и мы можем приготовить его на день рожденья Аннемари. Сама не зная, хочу я этого или нет, я согласилась на следующий день после уроков пойти к Джулии и испечь пробный торт.
Когда за окном было уже темно, в дверь постучали. Я подскочила на тахте. Стук в дверь — это было что-то необычное. К нам все всегда звонят в звонок, кроме Луизы с ее условным стуком. Я испугалась. Вот что сделали со мной твои записки.
Стук повторился.
— Эй, кто там? — крикнула я.
Тишина. Я встала и заглянула в глазок.
За дверью стоял Колин, не совсем похожий на себя, держа скейтборд перед собой, как щит.
Я открыла дверь:
— Что случилось?
Колин сделал два шага вперед и на миг как бы завис в воздухе прямо передо мной, а потом меня поцеловал. Потом он замер в ожидании. Потом я его поцеловала. Он улыбнулся и побежал вниз по лестнице.
Бывают дни, когда все меняется, и это был как раз такой день.
Сладкое
У мамы Джулии оказалась целая полка кулинарных книг: «Готовим без жира», «Едим и не полнеем», «Кулинария для стройных».
— Мама всегда на диете, — Джулия вытащила одну книгу. — Я так думаю, эту книжку она купила по ошибке. Потому что в ней есть слово «масло» — я сама видела! — Она расхохоталась и протянула мне огромный пакет чипсов «Фритос», который купила по пути домой.
Я помотала головой — в меня больше не влезало.
— Начинаем делать торт?
Мне пришлось трижды звонить маме на работу и задавать всякие вопросы вроде того, сколько столовых ложек масла в одной пачке и можно ли чистить яблоко картофелечисткой. На третий раз она сказала:
— Погоди-ка, Мира. Вы что, собираетесь включать духовку? А взрослые в доме есть?
Я сказала, что теоретически мама Джулии дома, хотя практически я ее не видела.
— Но она присмотрит за вами? — спросила мама. — Где она сейчас?
— Где твоя мама? — шепотом спросила я у Джулии.
— Медитирует.
— Где? Здесь, дома?
— Да, в шкафу. И ее нельзя беспокоить. Категорически.
— Прости… ты сказала «в шкафу»?
Джулия посмотрела на изящную кухонную рукавичку, которую держала в руке.
— Это не просто шкаф, — сказала она тихо, — это стенной шкаф, гардеробная. Комната такая.
Моя мама запретила нам включать духовку, пока мама Джулии не выйдет в кухню, поэтому мы засунули ком теста в холодильник и пошли в комнату Джулии смотреть телевизор.
Комната Джулии оказалась очень похожа на комнату Аннемари, только с оборочками — занавески с оборочками, покрывало с оборочками, много-много подушек с оборочками. И книги, книги по всему полу — стопками и отдельно, старые, новенькие с иголочки, перевернутые, раскрытые и свисающие под прямым углом с розового прикроватного столика, на котором возвышалась лампа с оранжевым тряпичным абажуром.
