— Угу.
От этих слов — «мне тебя не хватает» — меня почему-то охватило отчаяние. После ухода Луизы я выключила телевизор и долго лежала на тахте с закрытыми глазами, слушая стук баскетбольного мяча за окном. Впервые от этого звука мне стало легче. Он был последней ниточкой, которая связывала меня с Сэлом.
За ужином мама почти все время молчала. Она не переоделась, придя с работы, и так и осталась в джинсовой юбке и футболке с картинкой: дымящаяся чашка и под ней надпись «Хочешь кофейку?». На десерт была клубника — ее принес Ричард.
— Черт. — Мама бросила ягоду на тарелку. — Опять НКП.
— А виноград, между прочим, вкуснее, — с улыбочкой напомнила я.
— Не начинай, пожалуйста, Миранда. У меня был паршивый день.
— Правда? — поднял брови Ричард. — Я не знал.
— А откуда тебе знать? — вскинулась мама. — Ты же целый день был в суде. Тебе-то что, если копир сломался? Это же не тебя просят напечатать шестнадцать страниц в трех экземплярах!
Ричард недоуменно пожал плечами:
— Но ведь это все осталось позади. Зачем же портить себе вечер?
— Ничего, перетолчетесь, ваше совершенство! — Мама гордо удалилась в спальню, даже не дав Ричарду шанс постучать, как обычно, по правой коленке.
Ричард глянул на меня:
— Что ноль сказал восьмерке?
Я закатила глаза:
— Классная талия!
Он уже год развлекает меня этой шуткой.
Позже мама сложила тарелки в раковину, открыла воду и пошла переодеваться. Я стояла и смотрела, как вода переполняет жирную кастрюлю и стекает вниз, на тарелки. В капельках жира отражался свет, и все это напоминало искрящийся радужный фонтан. Иногда я могу очень долго смотреть на что-нибудь такое.
Вернулась мама в тренировочных штанах и начала мыть посуду. Я уселась за кухонный стол и взялась за математику. Через минуту вошел Ричард:
— Слушайте, я ведь оставлял у вас запасную пару приличных туфель, для работы? Я точно помню, что клал их в шкаф, а теперь их нигде нет.
Мама вскинула голову:
— Я знала! Я была уверена.
То есть нас все-таки обокрали.
Скрепки
В понедельник после Дня благодарения нам пришлось проторчать всю большую перемену в школьной столовой. Снова объявился тот маньяк, который бегал нагишом по Бродвею, поэтому из школы никого не выпускали.
— Не холодновато ему бегать в чем мать родила? — бросил Колин, направляясь к столу, где собрались мальчишки. Аннемари хихикнула. Сэл тоже сидел за тем столом. Он скользнул по мне взглядом, как по пустому месту.
Несколько секунд я наблюдала, как мальчишки перекрикивают друг друга. Сэл тоже старался вовсю — до меня то и дело доносился его голос, перекрывавший другие голоса, — и я вспомнила игру, в которую мы раньше играли в автобусе по пути в бассейн. Сэл брался за вертикальный поручень, а я хваталась за тот же поручень так, чтобы моя рука оказывалась прямо над его рукой. Тогда он перехватывал поручень выше моей руки, я — еще выше, и так далее, пока нам не приходилось вставать на цыпочки, и тут уже обычно встревал кто-то из взрослых: нашли где баловаться, вы же видите, что автобус переполнен, вот не удержитесь на ногах, упадете на кого-нибудь и все повалятся друг на дружку…
Аннемари ковыряла вилкой в тарелке. Когда нас не выпускали из школы, хуже всего было то, что приходилось есть школьную еду. Она омерзительна.
— Вот интересно, — сказала я, — Джимми сегодня сам будет булочки считать или как? Спорим, поленится. Спорим, ему просто нравится заставлять меня это делать.
Аннемари кивнула:
— Ага. Чтобы чем-то тебя занять.
— Ну, спасибочки! — Я метнула в нее соломинку от молока.
— Да я не в том смысле…
— Знаю я, в каком ты смысле!
И тут ее улыбка погасла. Аннемари по-прежнему смотрела на меня, но в ее лице что-то изменилось. Как будто в ней выключили свет. Как будто она была все еще здесь, но в то же время где-то далеко.
— Аннемари?
— Стой, не дергай ее! — У меня за спиной возникла Джулия с картонным пакетиком молока в руке. Не успела я и рта открыть, как она уселась на скамейку рядом со мной, не сводя глаз с Аннемари. — Через минуту все будет хорошо.
— А сейчас-то с ней что?
— Подожди. — Джулия даже не взглянула в мою сторону. Она пристально смотрела в лицо Аннемари.
Аннемари слегка повернула голову, положила руку на стол, моргнула и спросила: «Что?» — как будто бы я что-то сказала, а она не расслышала.
— С тобой все в порядке? — спросила я.
Джулия под столом толкнула меня коленкой и прошипела:
— Не спрашивай ее ни о чем.
Только тут Аннемари наконец заметила ее.
— Привет, Джулия, — сказала она и улыбнулась.
Джулия улыбнулась в ответ:
— Привет! — Она повернулась ко мне. — Как там твоя детская площадка, Миранда? Ну, для Главной улицы?
Она хочет поговорить о Главной улице? Сейчас?
Джулия настойчиво смотрела мне в глаза:
— Я слышала, твой проект утвердили. Молодец, поздравляю!
Поздравляю?!
— Мм… спасибо…
— А качели там у тебя будут? Из чего ты их собираешься делать?
До меня начало доходить, что Джулия пытается мне что-то показать. Что она хочет научить меня, как помочь Аннемари.
— Я думала про скрепки, — сказала я Джулии. — Цепи для качелей сделаю из скрепок, а сиденья из резины вырежу.
Джулия заинтересованно кивала.
— Отлично придумано! — сказала она. Еще чуть-чуть, и я бы поверила, что мы с ней добрые друзья и этот разговор происходит взаправду. — А еще что?
— В каком смысле?
Джулия нахмурилась; видимо, я слишком медленно соображала.
— Ну, на детской площадке! Что еще там у тебя будет?
— A-а. Ну… доска, на которой качаются вверх-вниз. Точно, доска.
Тут Аннемари заговорила:
— Доску можно сделать из пробкового дерева — оно хорошо режется, как по маслу. Кажется, у моего папы даже есть кусочек.
— Правда? — сказала я. — Класс! Мы ее выкрасим в оранжевый цвет, будет как в парке Риверсайд.
— Точно! — подхватила Аннемари. — Можем начать у меня дома — да хоть сегодня, если хочешь. — Она глянула на Джулию. — Пойдешь с нами? Делать Мирандину доску?
