Валя: Привет, занят?))
Максим: Есть немного.
Валя: Врагов мочишь?
Максим: Инфу одну ищу — расследование о гибели «Титаника».
И когда он всё успевает? Футболист, художник, учится отлично, ещё и гибель «Титаника» расследует…
Валя: Как ты только всё успеваешь?
Максим: А мне всё интересно.
Ему просто интересно, вот он и успевает.
Валя: Ладно, не буду тебя отвлекать.
Максим: Всё, уже нашёл — лови http://www. istorya. ru/6697/1.php
Валя: Ничего себе! Столько людей погибло, а виноватых так и не нашли (О_о)
Максим: Шлюпок на всех не хватало, паника там… Но были челы, кто себя геройски повёл.
Валя: Как представлю себя в такой ситуации — мороз по коже(((
Максим: А я бы в первую очередь спас тебя.
Меня обдаёт жаркой волной, как будто махнули гигантским веером в пустыне. Несколько минут я сижу и улыбаюсь в экран. Потом спохватываюсь и судорожно соображаю, что ответить.
Максим: Эй, ты (-_-)Zzz??
Валя: Сори, мобилка.
Максим: Важный звонок?
«Почему он спрашивает? Понял, что я наврала?»
Валя: Да так)))
Максим: У тебя кто-нибудь есть? Для деловых звонков поздновато.
Сначала я не понимаю смысла сказанного, вернее, написанного. А когда до меня наконец доходит, сердце заходится от радости — как у соседского Бобика, который встречает у калитки хозяйку. И я хочу написать: «У меня есть ты! Ты! У МЕНЯ ЕСТЬ ТЫ!!»
Валя: В каком смысле?))
Проходит минута, две, пять… Максим не отвечает.
Зачем я так написала? Зачем?! Ррррр!
Максим: Знаешь, а я Чижа в тот раз из-за тебя фейсом об тэйбл. Просто ты расплакалась. Никто из девчонок не плакал.
Так вот оно что… А я тогда и не поняла.
Валя: Мне соринка в глаз попала (u_u)
Максим: Я так и подумал) А с тобой классно болтать, мне нравицца. Я с девчонками вообще-то не очень, а с тобой классно. ИМХО.
«Ему со мной классно! Классно!» Внутри всё ликует, как на салюте 9-го Мая, когда много народу и все вместе кричат: «Урааааааа!»
Валя: Мне тоже с тобой)))) Очень.
Максим: Слушай, я всё хотел у тебя спросить. Вернее, попросить. Погоди, отец пришёл.
И я жду. Я сижу у компьютера и снова и снова перечитываю одну и ту же строчку: «А с тобой классно…» Сейчас он поговорит с отцом, вернётся и попросит меня с ним встречаться. Или даже позовёт в «сп»…
Я всё ждала и ждала. Внутри у меня, как в гнезде, шевелилась большая тёплая птица.
Но Максим больше в тот вечер не появился. А потом вообще вышел в офлайн. Я подождала ещё немного — полчаса или чуть больше, но тут припёрлась мама и сказала, чтобы я немедленно выключала компьютер и шла спать. Хотя я ей сказала, что делаю уроки, вернее, работу над ошибками.
— Над ошибками? Ты допускаешь ошибки?! — спросила она таким тоном, как если бы я поинтересовалась у инопланетянина: «Вы что, там у себя камни едите?!».
Но это ничего, ничего. Ведь завтра в скуле я снова увижу Максима. Мы будем сидеть за одной партой и делать вид, что внимательно слушаем миссис Робинсон. Максим случайно заденет меня локтем, а я случайно уроню карандаш. И он, конечно, поднимет и отдаст его мне. А потом, уже в художке, мы снова будем сидеть рядом, мольберт к мольберту и рисовать кувшин с парафиновыми грушами. На одной груше отпечатаны чьи-то зубы, и Максим обязательно скажет: «Кого-то дома плохо кормят», и все засмеются, включая Федора Николаевича. А потом мы снова вместе пойдём по скверу. С неба будет сыпаться сухая манка и геркулесовые хлопья. Первый снег.
Мы будем ловить его на ладони и молчать, наблюдая, как быстро он тает. Молчать и ждать. Ведь главное — дождаться вечера, когда мы по-настоящему будем вместе — онлайн.
Глава 13
Море зимой
Я давно не была у Морской птицы, вернее, так: не вспоминала о ней.
О ней хорошо думать там — на берегу моря. Оно теперь холодное. Тёмно-серое и плоское, как только что уложенный катком асфальт. Такое море можно нарисовать, разбавив чёрную акварель, — это запросто. Или, смешав все краски в одну, — тоже получится море зимой, но тогда придётся повозиться.
Сегодня у Лизы день рождения — ей исполнилось бы шестьдесят восемь лет. Я беру термос, бутерброды с колбасой (теперь — спасибо Петру Сергеевичу — она в нашем доме не переводится) и бегу на берег. Жаль, у меня нет складного табурета, только старый плед с медвежатами.
Расстилаю его на холодном сером песке. Надо мной парят альбатросы — учуяли колбасу и каркают, совсем как вороньё на помойке. Благородная внешность — ещё не признак благородства души. Откусываю от бутера и показываю им язык.
Баба Лиза смеётся — она тоже терпеть их не может, каркающих альбатросов.
— У тебя всё хорошо? — спросит она.
— Так… — отвечу я и пожму плечами.
— А чего бы тебе хотелось?
— Много бы чего. С Максимом встречаться, например.
— Разве вы не встречаетесь?
— Мы просто дружим, я же тебе рассказывала, — немного сержусь я на бабушкину непонятливость.
— Ааа, «сп»?..
Я киваю.
— Знаешь, у нас с дедушкой тоже никогда не было штампа в паспорте, а жили мы весело! С одним на двоих парашютом прыгали, одним воздухом дышали.
Я представляю, как бабушка прыгает с парашютом и дышит, дышит.
— Ты же высоты боишься!
— Возьмёт меня в охапку, усадит к себе на плечи — сам большущий, как кухонный шкаф, а я шмакодявка, — и несёт до самого магазина «Фрукты-овощи». Обратно тоже на закорках — с авоськами, из которых огурцы, как пальцы, во все стороны.
— А почему у папы с мамой не так?
— Они разные. А мы с дедом были совсем одинаковые. Одинакие такие.
— Ну и что, что разные? Разве не могут вместе ужиться два хороших человека?
— Могут. Только им для этого соки нужны, которыми они друг от друга питаться будут, как берёзы-двойняшки. Чай вкусный?
Чай у меня невкусный — в нём чего-то не хватает… Бабушкиной заботы. Бабушкиных рук.
— Я иногда думаю, что я — это не я. Особенно, когда сверху подолгу разглядываю свои руки. В тишине. Сижу и гляжу на них, рассматриваю, какие они уникальные и великолепные. А потом бац! И в один момент кажется, как будто, это уже не мои руки, а чьи-то ещё. И коленки тоже, и ступни в домашних тапочках. Как будто кто-то залез ко мне внутрь и смотрит через мои глаза вокруг, и всё видит за меня. И решает тоже за меня. Вот он решил сейчас, что надо поднять руку и почесать себе нос, и я поднимаю и чешу.
