Праворульная… У него был опыт езды на переднем пассажирском сиденье в таких машинах. Ощущение, что каждая встречная летит прямо на тебя…
– Я лучше сзади. Может, подремлю. – И, начиная подмерзать, Сергей Игоревич скорее полез в салон.
Водитель, тоже немолодой и тоже грузный, поздоровавшись, стал извиняться за задержку, ругать свою «телегу». Сергей Игоревич его не останавливал, и водитель вскоре замолчал.
– Сейчас завернем перекусить, – вместо него включилась Любовь Петровна. – Вы ведь не завтракали, да и мы с этой поломкой… На завтрак в гостинице уже не успеете. Не против?
– Можно. – Есть не хотелось, но кто знает, что там дальше…
Голова после перелета, часового торчания в аэропорту и сытного завтрака была тяжелой, но в сон не тянуло. Хотя Сергей Игоревич делал вид, что спит. Притиснулся головой к углу между спинкой сиденья и мягкой обивкой кузова, смотрел в окно.
Снега почти нет – так, слегка припорошенные белым трава, деревья.
Деревья… Но лучше бы, наверное, голая тундра до горизонта, чем такие деревья – торчащие дистрофичные палочки чуть выше человеческого роста. Почти без веток, с загнутыми, а то и скрученными в спираль, будто небо не давало расти дальше, вершинками.
И торчат эти палочки на плоской поверхности на сотни километров во все стороны. Никаких примет, отличий, ориентиров, и уже непонятно, где тут север, где восток, юг, запад. Страшное, сводящее с ума однообразие. Без умения пользоваться компасом, ориентироваться по солнцу, звездам, мху тут действительно сгинешь.
Дорога-бетонка прямая, как взлетная полоса, каждые две-три секунды колеса постукивают о стыки плит. Это постукивание и пейзаж баюкают. Веки наползают на глаза, тело расслабляется, размякает… Недаром по обочинам, на стволах так часто висят венки – бьются на таких дорогах куда чаще, чем на петлях, перевалах…
И, боясь, что водитель с Любовью Петровной уснут в молчании под это постукивание и старая «японка» полетит под откос или вомнется в лоб встречного грузовика, Сергей Игоревич стал расспрашивать о городе, о жителях, библиотеке, в которой пройдет выступление.
– Город у нас – старейший в округе, – с готовностью и гордостью отвечала женщина. – Отсюда и началось освоение северо-восточной части Сибирской равнины. Сейчас запасы нефти, конечно, истощились, но пятьдесят лет назад город гремел на всю страну… Кто живет? Много пенсионеров – бывшие нефтяники, газовики, решившие не покидать край, ставший родным…
«Как из рекламы», – отметил фразу Сергей Игоревич.
– Много магазинов, четыре школы, детские садики, спортивный комплекс большой. В общем, нормальный полноценный город у нас. Хоть и маленький… Был когда-то аэропорт для местных самолетов… малой авиации, но сейчас закрыт. Удобней, считают, так, на машинах… Полный интернационализм, все есть. Живут и представители малых… кмх… малочисленных народов, – поправилась Любовь Петровна. – Эвенки, ненцы, кетов немного, селькупов… Хочется подробней о них узнать, детям показать нашим, как всё тесно, как культуры переплелись, языки… Вот узнали о лекциях ваших, решили пригласить… Библиотека хорошая, просторная. Раньше детский сад в здании был, но когда рожать меньше стали, в конце девяностых, отдали нам его… В старом здании у нас хранилище. Если захотите фонды посмотреть – покажем. Оно рядышком…
Сергею Игоревичу уже надоело слушать, отвлекся на свои мысли, вернее, какие-то блики мыслей; он смотрел вперед, на съедаемые машиной серые плиты дороги, механически кивал женскому голосу… Перевел взгляд налево, потом направо. Плоский хилый лес продолжался, и голова слегка закружилась от монотонности.
Сам он родился и вырос тоже в Сибири, но в других краях – на юге, где горы защищают от холодных ветров плодородные долины, где бегут быстрые реки, лежат в холмистых – увалистых, как говорят местные, – степях крошечные теплые озера. Там глаз ласкает если не красота – красота – понятие относительное, – то уж точно разнообразие. А здесь…
– А олени у вас обитают? – поинтересовался, когда Любовь Петровна выговорилась и молчание стало тяготить.
– Да е-есть, – тут же отозвался водитель, словно опережая женщину. – Севернее – там большие стада. В Финляндию продают.
Любовь Петровна обернулась к Сергею Игоревичу:
– Вам оленина нужна?
– Нет-нет, я так…
«Тойота» замедлила бег; проехали перекресток. Сергей Игоревич не стал спрашивать, куда и откуда ведет та дорога, которую миновали. Такая же беспросветно прямая, как и их…
* * *
Приближение города угадалось по изменению ландшафта. Появились слабые подъемы, спуски, низинки, в которых росли более толстые и ветвистые деревья. И дорога заизгибалась, словно не желая кончаться.
Машина заскочила на очередной пологий холм, и вот впереди и внизу открылось скопление зданий. Да, если уж селиться, то в такой вот котловине – хоть какая-то защита от ветров, а главное – от изматывающей душу ровности…
Издали здания показались Сергею Игоревичу прекрасными, как из сказки, и сам городок напомнил подарочный торт, украшенный оранжевыми, салатовыми, желтыми, фиолетовыми пряничными домиками.
– Ну вот, добрались, можно сказать, – с великим, как после долгой и тяжелой работы облегчением выдохнул водитель. – А за теми сопками, по ту сторону, тундра уже начинается. Там олени…
Постройки приближались, и ощущение их сказочности у Сергея Игоревича исчезало. Оказалось, что они, разноцветные, веселые, на самом-то деле старые, хилые двухэтажки-бараки, четырехэтажные панельные хрущевки. Балконов на хрущевках не было – их заменяли, а вернее, имитировали этакие бетонные нашлепки под окнами, окрашенные в иной, чем остальное здание, цвет. Издали – вроде балкон, а подойдешь и приглядишься – нашлепка.
– Так, мы сейчас в гостиницу, – заговорила Любовь Петровна и деловито, и приветливо. – Успеете отдохнуть… В три у нас обед, и потом потихонечку идем в библиотеку…
В центре оказалось несколько крепких, с умеренными архитектурными изысками зданий. Одни были явно сороковых-пятидесятых годов, другие – совсем свежие.
– Администрация… первая школа… Дом культуры – бывший Дом геолога, – перечисляла Любовь Петровна, – музей… «Роснефть»…
Сергей Игоревич кивал, тихонько одобрительно мычал, а тем временем пытался понять, чего не хватает на улицах. «А, рекламы нет почти… Хорошо». И тут же заспорил с собой: «Что ж хорошего? Реклама, к сожалению, индикатор экономики».
Он время от времени оказывался в подобных городках без пестрых вывесок и поначалу радовался, в груди теплело, будто возвращается в детство, строгое, но правильное, здоровое, а потом, пообщавшись с людьми, замечал: не очень-то они в этой строгости и правильности счастливы.
– Так, а вот и гостиница, – задвигалась на сиденье Любовь Петровна. – Теперь уж точно можно сказать, прибыли.
Гостиница находилась в четырехэтажке, но не панельной, как большинство других четырехэтажек города, а кирпичной. На козырьке над входом висела сероватая табличка с синими буквами «Север».
