И женщины, с которыми оказывался близок, видимо, воспринимали это примерно так же. Страстные в эти час-два-три, они поднимались с постели и собирались домой. «Дети ждут, муж эсэмэсками закидал, – объясняли без сожаления и досады. – Я пойду… спасибо». И Сергей Игоревич отзывался: «Спасибо».
Они уходили, наверное, удовлетворенные тем, что привлекательны для мужчин, которых в этот момент олицетворял он, Сергей Игоревич, но не считающие его теперь, после часов вместе, своим, а себя – его. Побыли с ним, убедились в чем-то для себя важном и пошли жить дальше. Любить мужа, воспитывать детей, готовить для них еду, прибирать дом. И у Сергея Игоревича ни разу не возникало желания задержать женщину, сказать: «Оставайся».
Случалось, начинала мучить совесть, он опасался, выпив, или в минуты размолвки, приливов раздражения, или в момент душевного единения сознаться… Но однажды обнаружил в одной из книг о Достоевском такую фразу – набросок к какому-то произведению: «Нечаянное совокупление с женщиной, которая побыла минуту и ушла навсегда».
Сергея Игоревича удивительным образом успокоили и даже оправдали эти простые, в сущности, слова. К ним приросли другие, из стихотворения Есенина: «Знаю я, они прошли, как тени, не коснувшись твоего огня». Действительно, не коснувшись. Но что-то дав, что-то важное оставив.
* * *
В однодневную поездку в небольшой и новый город на самом востоке Западной Сибири Сергей Игоревич отправился без всякого желания. Договоренность о лекции была заключена месяца два назад; за это время он набросал тезисы, сделал разбор и толкование нескольких фразеологизмов, возникших из соединения русских и ненецких, русских и эвенкийских слов. Обсудил сумму гонорара, который оформили как «оказание услуг», выслал паспортные данные, банковские реквизиты, получил электронные билеты.
В назначенный день собрал походную сумку, дежурно попрощался с женой (дочь была у жениха, а сын уже спал в своей комнате) и поехал… В последние годы добирался до аэропортов на экспрессе. Недешево, конечно, зато надежно. Приезжаешь в срок, не томишься в ожидании посадки на самолет.
Зарегистрировался Сергей Игоревич еще утром по Интернету, распечатал посадочный дома на принтере и сейчас без задержек прошел все контроли и проверки. Выпил бокал «Старого мельника», и тут, как раз когда пиво стало действовать, объявили посадку.
Уснул еще до взлета, а проснулся через три часа от мягкого голоса стюардессы, словно бы читающего стихи:
– Ставим спинки кресла в вертикальное положение. Самолет начинает снижение.
«Черт, кормежку пропустил», – стал было досадовать Сергей Игоревич, но неискренне – есть не хотелось. Хотелось еще поспать, и он успокаивал себя тем, что сейчас быстро минует зону прилета, окажется в теплом и темном салоне мощного внедорожника и еще часа два покемарит – от аэропорта возле окружного центра до того города, куда его пригласили, километров триста…
Сергей Игоревич часто летал в восточную часть страны. Летом перелет каждый раз удивлял – поднимаешься в Москве вечером, на заходе солнца, но ночь не наступает – солнце, сползавшее за горизонт за спиной, почти сразу появляется впереди… Да, впечатляюще, хотя, конечно, нездорово для организма – терять ночь.
Теперь же было не лето, а конец ноября; самолет взлетел в темноте и в темноте приземлялся.
От трапа до аэропорта было буквально сто метров, но подали автобус. Не по необходимости, а, видимо, чтоб показать: наш маленький аэропорт ничем не хуже больших и знаменитых.
Загружались много дольше, чем ехали. Успели замерзнуть. Хорошо, что в зале прилетов – одноэтажном, обшитом пластиковыми рейками здании, стоящем отдельно от двухэтажного зала вылетов, – было тепло, даже жарко: из-под потолка били горячим воздухом кондиционеры, а у выхода в город стояла тепловая пушка.
Багажа у Сергея Игоревича не имелось, и он бодро вышел туда, где толпились встречающие, приостановился, ожидая, что сейчас его окликнут, поведут к машине.
Но никто не окликал; бумажку с его именем-фамилией, городом, где он должен выступать, организацией, которая пригласила, он не увидел… Заметив его замешательство, оживились таксисты:
– Куда едем?.. Машина нужна?..
– Меня встречают, – уверенно отвечал Сергей Игоревич, но заскребло беспокойство – он знал, что аэропорт этот один на несколько городов и поселков в слабозаселенном, малоосвоенном краю.
Миновал стенку из встречающих, еще постоял, поворачиваясь так и этак, надеясь, что его узнают. Не узнали. Ясно, что некому было узнавать… Сергей Игоревич подошел к ряду сидений, поставил сумку. Снял пальто.
Начали появляться пассажиры с чемоданами, коробками; их радостно приветствовали, обнимали, слышались звонкие звуки поцелуев. Целовались с чувством и мужчины друг с другом; Сергей Игоревич отметил: «Так не стесняются целоваться теперь только очень далеко от Москвы».
Он искоса, но с интересом наблюдал за людьми. По большей части коренастые, полные, но не рыхлые, не раскормленные. Сильные. Улыбаются широко, не боясь демонстрировать нехватку зубов… Пахло напоминающим пельменный бульон по́том, мехом, кислым тестом; этих запахов в самолете Сергей Игоревич не чувствовал – их принесли сюда встречающие, люди совсем другого, нестоличного мира. Когда-то частью такого мира был и он, Сергей Палагин, а теперь наведывался время от времени, гостем…
После смерти родителей квартиру – двухкомнатку в гнилой пятиэтажке – продали, деньги разделили между ближайшей родней, попутно переругавшись. Бывая изредка в своем городе, Сергей Игоревич останавливался в гостинице.
Во время командировок к себе домой его приглашали редко, а без знания, как обставлены жилища, что готовят на своих кухнях, как разговаривают в быту, а не на мероприятиях, понять жизнь местных, увидеть отличия, скажем, томичей от омичей было невозможно. А надо бы… надо.
Зал опустел. Остались лишь охранники на входе, еще какие-то работники аэропорта, девушка за стойкой с надписью “ТAXI 2+”… Тихо и тревожно.
Сергей Игоревич достал блокнот с контактами, телефон. Набрал номер некой Любови Петровны, которая, видимо, отвечала за его прием.
– Аппарат абонента выключен, – почти сразу заговорила в трубке бесстрастная автоматическая женщина, – или находится вне зоны действия сети.
– Ни фига себе ситуация!
Его развлекло это произнесенное им, сорокапятилетним человеком, кандидатом филологических наук, словцо из детства – «ни фига». Даже поулыбался, похвалил себя за своеобразную смелость… Но тревога быстро вернулась.
– Может быть, вам помочь? – спросила девушка за стойкой.
Судя по выражению лица, она была искренна в этом желании. Только как она поможет, чем? Посадить в такси своей фирмы по какому-нибудь суперльготному тарифу?
– За мной должны приехать, – подчеркнуто твердо сказал Сергей Игоревич, услышал в этой подчеркнутости почти отчаяние; отвернулся от девушки, сел рядом с сумкой.
