Валентина Викторовна помнила, как отправлялись раньше за брусникой. Транспорта тогда почти ни у кого не было, совхозными тракторами и лошадьми пользоваться боялись, поэтому уходили пешком. Несли на спинах огромные фанерные торбы, брали с собой одеяла и брезент, запас еды. Дня на три – на пять уходили. В то время брусника была одним из способов получить приличные деньги, а сейчас, наверное, даже бо́льшим спасением от бедности, но людей, отваживающихся забираться в тайгу, находилось совсем немного, и в основном пожилые мужчины, еще той закалки. Те, что помоложе, или вообще не ходили на промысел (исключением были грибы – брались легко и быстро при урожае), или ограничивались бором…
На холмах за деревней росла клубника, но ее собирали в основном для себя – было мало, к тому же из-за высокой травы она не вызревала как следует: зеленоватая, водянистая, быстро закисающая – такую на рынок не повезешь. Варили из нее варенье или, у кого сахара не было, сушили, чтоб потом добавлять в чай, начинять пироги. Но это, как говорится, баловство; ценилось же по-настоящему то, что можно было продать.
Жимолость Елтышевы чуть было не пропустили. Занимались сооружением подпола, готовились заливать фундамент. Артем раз-другой обмолвился, что родители Вали собираются за жимолостью, что, говорят, жимолость в этом году хорошая, но на его слова не обратили внимания. Было не до этого…
Потом пришел сват, Георгий Степанович, трезвый, побритый, седовато-пегие волосы причесаны. Заулыбался, увидев во дворе Валентину Викторовну и Николая:
– Здоровенько! – И, проходя мимо «Москвича», погладил-поцарапал крыло шершавой ладонью. – Как оно всё? Кыш, семя крапивное, – отогнал набрасывающуюся на его ботинки Дингу.
– Да так…
Николай как раз сколачивал опалубку, Валентина Викторовна ему помогала, придерживая доску; Артема в этот момент дома не было.
– М-м, – покивал сват значительно, словно услышал важный ответ. – Какая если помощь нужна, говорите без стеснения. Родня все-таки. – Заглянул в обшитую досками-сороковками яму подпола. – Глубо-окий. Правильно… Я вот чего. Ягода ж подошла. Слыхали?
– Слыхали, – в тон ему ответил Николай.
– И как? Ехать-то собираетесь? Добрая жимолость в этот год. Мы тут с моей по оборкам прошли – два ведра надергали. М? А в Саянах вообще кусты все синие – бери не хочу.
И постепенно, словно расшатывая столб, принялся убеждать Елтышевых съездить в тайгу.
– За день ведра по три надергаем. Часть себе – с сахаром перетереть, – остальное на продажу. За сто семьдесят ведро десять литров идет. Куда с добром!
Николай честно сказал, что у него бензин – на дне бака. До Захолмова только доехать. (В Муранове заправки не было.)
– Да? – Сват подозрительно нахмурился. – Ну так поехали заправимся. И завтра утром рванем. Ждать-то нечего – погода вон какая, жарень, истечет жимолость, и ни ягоды, ни денег.
Елтышевы согласились.
Рано утром – солнце только над горизонтом приподнималось – выехали вчетвером. Молодые остались.
– Пускай отсыпаются, – зевнул сват, но его жена тут же привычно стала с ним спорить:
– Я дам спать! А корову доить кто будет? Спать… На том свете выспимся…
– Как у Вали беременность? – оборвала ее вопросом Валентина Викторовна.
– Да нормально. Не жалуется.
– М…
Скорее всего, из-за некачественного бензина «москвич» чихал, что-то где-то пухало, и Валентина Викторовна с замиранием сердца ожидала, что вот сейчас пухнет особенно громко и машина остановится… Не могла забыть одного случая – лет пять назад они с мужем вдвоем поехали за город. Взяли мяса, шампуры, решили пикничок устроить, вспомнить молодость. А вместо этого пришлось чинить карбюратор на пустынном проселке. И комаров как раз туча просто была – Николай копался под капотом, а она махала над ним полотенцем…
Поначалу дорога была хоть в рытвинах, но асфальтированной, затем же, после крошечной деревушки – десяток низких избушек с крытыми толем крышами – под названием Веселые Ключи, началась грунтовка. Сосны сменились елями и лиственницами, мотор «москвича» стал работать надсаднее. Гор, правда, не было, но поверхность земли постепенно становилась выше, выше.
– Во, во! – резко, аж напугал, вскрикнул Тяпов. – Счас свороток направо будет! Не пропусти.
Николай сбросил газ.
– Счас… Сворачивай.
Среди пышных придорожных кустов оказалась еле заметная колея.
– Еще с километр, и – мое место, – сказал сват так, будто открыл великую тайну.
Но километра не проехали – почти сразу начались камни, вымоины, лужи неизвестно какой глубины.
– Здесь на «уазике» только проедешь, – решил Николай и, слегка съехав с колеи, заглушил мотор.
– Да ладно, Михайлыч, дальше можно. Мы тут с Виталькой на «Урале»…
– Ну сравнил – «москвич» и «Урал»… Я поддон пробивать не хочу. Пешком пройдемся…
Из земли выпирали огромные замшелые валуны, а меж ними тесно, будто люди в узких коридорах, торчали хилые ели, суховатые лиственницы и кусты жимолости. Ягоды действительно висело полным-полно, правда, брать ее было неудобно – ноги постепенно затягивало в стоящую подо мхом болотистую грязь, и каждую минуту-другую приходилось переступать. Хорошо, сапоги обули, а то бы…
Георгий Степанович принялся за дело с азартом: как-то одновременно всеми пальцами обеих рук захватывал кусты и сдергивал с них ягоды. Сбрасывал с ладоней в зажатое меж ног ведро.
Он очень быстро набрал – «надергал» – полное ведро и направился в сторону машины. По пути полушепотом, но Валентина Викторовна расслышала, предложил Николаю:
– Может, пропустим пойдем по стопарику? У меня взято.
Николай отказался.
Тяпов так и не вернулся. Его жена сперва ворчала про себя, а потом и обращаясь к Елтышевым:
– Куда его черти-то унесли? Вечно так – начнет и бросит.
Набрав по два ведра, пошли к стану. Георгий Степанович лежал рядом с «москвичом» на сухой кочке. Рядом – пустая бутылка, объеденная, без корок, булка хлеба.
– Да что ж это такое?! – мгновенно обозлилась Тяпова. – Ты чего нажрался опять?! Идиот…
И, бросив ведра, – чудом они не опрокинулись, – стала трясти мужа, тянуть за волосы вверх. Георгий Степанович мычал и отмахивался.
– Ну пускай он спит! – не выдержала Валентина Викторовна. – Что уж теперь…
– У-уй, идиот несчастный. – И напоследок Тяпова ударила его кулаком по голове; Георгий Степанович повалился обратно на кочку.
Съездили в целом удачно. Каждый, не считая так и не протрезвевшего свата, набрал по четыре ведра. Вернулись в деревню еще засветло.
На следующее утро, только сели перебирать жимолость, снова появился Георгий Степанович. Бодрый, деятельный.
