Умылся, пригладил ладонью волосы, а потом причесал их взятой из дома массажкой, чтобы казались гуще. Вышел из номера, прислушался. Вдалеке слышались звуки гитары, возбужденные, но придавленные расстоянием и преградами голоса.
В одном из номеров – он так и не понял в чьем, да и какая разница, – сидели человек десять. На кроватях, стульях, тумбочке, прямо на полу. Болтали, разбившись на группки, выпивали; Коля бренчал какую-то простенькую дворовую мелодию и жалобно пел:
Я уйду не последним
И не первым уйду
Этим деньком весенним
В солнечную беду.
– О, милости просим! – единственным, кто обратил на Сергея Игоревича внимание, был, конечно, великан-краевед. – Каплю примешь?
– Приму.
повысил голос Коля, —
Я не услышу их,
Меня не будет на свете,
На свете среди живых.
В номере была и Елена. Сидела на кровати, обхватив обеими руками бокал с чем-то желтым – соком или вином, – лицо серьезное, взгляд застыл. То ли внимательно слушала песню, то ли глубоко задумалась.
На полу у ее ног пристроился Иван. Сергей Игоревич задержал на нем взгляд, и Иван с приветливой, но и, кажется, высокомерной улыбкой кивнул ему. Сергей Игоревич рефлекторно ответил кивком и тоже улыбнулся, но, почувствовал, как-то робко, пришибленно.
Жалобная песня закончилась; раздался звон и хруст соприкасающейся в чоканье стеклянной и пластиковой посуды. Сергей Игоревич выпил свою порцию теплой водки. Порция была крошечной, даже закусить не потребовалось.
– Елена Юрьевна, – неожиданно для себя, хотя и готовился к этому два дня, произнес, – можно вас на минутку?
– А?.. – Она очнулась, секунду растерянно смотрела на него и кивнула. – Конечно, Сергей Игоревич. – Поднялась, но не пошла. – У вас что-то конфиденциальное?
– Да, к сожалению…
Естественно, она понимала, зачем он ее вызывает. Явно не хотела оставаться с ним наедине, но и сказать «нет» не могла: все удивились бы, стали гадать и сплетничать.
– Извините, что отрываю, – добавил Сергей Игоревич.
Елена пошла к нему, а он – к двери.
– Что? – спросила почти с досадой, когда оказались в коридоре.
– Лена, пойдем ко мне.
Она поджала губы:
– Я не могу.
– Почему? Ну почему?.. Вечер, ты свободна… Пойдем.
– Нет, я все равно работаю. Я с людьми. Давай лучше ко всем. Посидим, споем…
– Хм!
– Сережа, ты… – В ее голосе появилась теплота, и Сергей Игоревич почувствовал, что у него заслезились глаза от этого «Сережа». – Ты заставляешь меня пожалеть о той ночи.
– Почему?
Она не ответила.
– А, извини, я забыл, что женщин нельзя спрашивать почему.
Теперь Елена усмехнулась:
– Почему?
– Они начинают злиться. В какой-то книге прочитал… Пойдем, Лен… Ты нужна мне…
– В каком качестве? – в ее голосе мелькнул испуг.
Сергей Игоревич замялся, и Елена стала убеждать:
– Нам было хорошо в ту ночь. Согласись? Сейчас, когда я работаю, постоянно сознаю, что на работе, что в любой момент могут дернуть, мне не будет хорошо. И тебе. Поэтому…
– Будет.
Она снова досадливо поморщилась.
– Слушай, я тебя чем-нибудь заразил? – голосом, дрожащим от обиды и еще чего-то, произнес Сергей Игоревич. – Или что?.. Или ты специально тогда, чтобы я на фестиваль примчался?.. Почему ты от меня шарахаешься, Лена?
– Не говори глупости. И я не шарахаюсь. Это ты… Пойдем к остальным. Будем сидеть рядом, общаться.
– Нет, я не могу общаться. Я… я чувствую себя чмырем последним.
– Почему, Сереж?..
– Потому что ты не хочешь быть со мной. Я тебе мерзок, ты тогда попробовала и поняла, что ошиблась.
– Это не так.
– Ну, в нашем случае слова ничего не значат. Говорить можно сколько угодно…
Елена пристально, даже слегка прищурившись, смотрела ему в глаза. Сергей Игоревич заметил в ней борьбу. И мелькнула самодовольная пацанская мыслишка: «Повелась!»
– Ты в каком номере? – глухо спросила Елена.
Сергей Игоревич так же глухо, как по секрету, ответил.
– Так, у меня есть полчаса. – И Елена первой, энергично, решительно пошла по коридору. Ягодицы под черными штанами-лосинами упруго подрагивали, волосы над ушами при каждом шаге слегка взлетали и тут же падали. Так в американских фильмах ходят смелые журналистки и специалистки по ядерной энергетике…
Сергей Игоревич как-то по-песьи посеменил за ней. В груди колотилось ликование, а ниже, там, где обитало то, что славяне называли хū, было мертво… Сергей Игоревич приостановился… «Нет, не повелась, это другое».
Дойдя до двери его номера, Елена оглянулась. Вроде как удивилась, что он так отстал.
– Полчаса? – спросил Сергей Игоревич. – Знаешь, я не мальчик-колокольчик. И мы не школьники, чтобы, пока родители на работе…
– Сергей, но я занята.
– Я уже это слышал. – Он подошел, встал от нее в полушаге.
С минуту они молча смотрели друг на друга. Теперь он не мог понять взгляд Елены – то ли насмешка, то ли злость, готовая превратиться в страсть… Свой взгляд Сергей Игоревич, конечно, видеть не мог, но вряд ли он был теплым и ласковым.
– Что, не откроешь? – спросила Елена.
– Останься на ночь.
– Нет. Не могу.
– Тебе надо к ребенку? Мужу?
– Мужа, допустим, у меня нет, а дети есть, да… Но не в этом дело… Я не могу остаться на ночь. Даже на час. Извини…
– И ты тоже.
Елена рывком обошла его, и вот уже шелест кроссовок за спиной. Тише, тише… Сергей Игоревич вынул карту, впихнул в щель замка, открыл дверь.
– Что ж, бывает, – объяснил себе, ныряя в темную нору номера.
* * *
На выступления не пошел, весь день провалялся. Ближе к обеду захотелось есть, но идти в ресторан, сталкиваться там с этим великаном-идиотом, Николаем, оплывшей теткой, Иваном и особенно с Еленой не хотелось. Даже мутило, когда представлял, что придется кому-то что-то отвечать, делать вид, что всё нормально.
В холодильнике оказался мини-бар: бутылочки с алкоголем и водой, печенье, пластинки сыра… Не изучая бумажку со стоимостью, Сергей Игоревич выпил двухсотграммовую бутылочку мерло, съел сыр и упаковку соленого печенья TUC. Но голод только разыгрался, и он вспомнил, что обед можно заказать в номер. «Не нищий, – сказал себе, чувствуя, что жалко тратиться, когда в ресторане бесплатно. – И выберу сам, а не комплексное…»
