Как только окончился урок, все сразу бросились к стенной газете. Уж очень интересно было посмотреть, какая она теперь, при новом редакторе.
А новый редактор, против обыкновения, сегодня не спешила уходить домой. Покачивая в руке сумку, Стелла Кузьминская стояла неподалеку от газеты и прислушивалась к тому, что говорят девочки. Щеки у нее раскраснелись, а глаза были непривычно тревожные.
Катя тоже подошла поближе, чтобы увидеть, кто как отнесется к стихам и рисункам. Все как раз и начали читать с конца — с веселого отдела «Кузнечик». Большими разноцветными буквами здесь было написано: «Угадайте, как их зовут?»
Четыре карикатуры изображали разных птиц, одетых в школьную форму.
Одна из птиц, лупоглазая сова, в переднике с пелеринкой, выглядела сонной, ленивой и чем-то смахивала на Клаву Киселеву. Под карикатурой было напечатано:
А ну-ка, угадай-ка,
Кто первая лентяйка,
Сонлива, как сова?
В учебник не заглянет,
Насилу утром встанет,
И вот в тетрадке — два.
— Ну, это, конечно, Киселева, — сразу угадали девочки. — Клава, смотри, смотри, это — ты!
— И смотреть не стану, — сказала Клава, тряхнув бантами и отворачиваясь. — Ни капельки не похоже.
— Как — не похоже? — ответили девочки. — Пелеринка — точь-в-точь как у тебя. Ну прямо — в точности!
Клава сделала насмешливую гримасу:
— Подумаешь, тоже газета! Вывесили!.. Намалевали всякую ерунду и сами смеются.
Она взяла свою сумку и, похлопывая ею по колену, с равнодушным видом вышла из класса.
А девочки уже рассматривали другую картинку, изображающую сороку и снегиря, и читали новую подпись-загадку:
Мешает на уроке
Нам болтовня сороки —
Болтает весь урок.
А эта не болтает,
Да в облаках витает,
Пока молчит звонок.
— Смотрите! — говорили девочки смеясь. — Снегирь на облаке сидит. Ну, тут и отгадывать нечего: всякому ясно! А это что — ворона, что ли?
— Ну да, ворона!.. Скажешь тоже! Не ворона, а сорока. Видишь, на крыльях белое. Только не пойму, про кого это. Про Валю Ёлкину, может? Ой, девочки! Да это же Ирка Ладыгина! Ну конечно же, Ирка! Ира, Ира, иди сюда скорей, полюбуйся на себя!
Все посторонились, пропуская вперед, поближе к стенной газете, Иру Ладыгину. Она взглянула и фыркнула:
— Ой, как смешно! Катюшка, нарисуй мне еще такую сороку, я дома покажу. Только стишков этих не надо, а то мне попадет.
— Вот мы одни стихи тебе и дадим, — сказала Стелла.
— А я не возьму! — весело крикнула Ира и убежала.
Все засмеялись. Только одна Аня даже головы не подняла.
Низко наклонившись, она разглядывала картинку за картинкой.
— А это что за пестрый попугай? — спросила она. — Вот этот, с красной грудкой?
— Какой еще попугай? — отозвалась Катя. — Снегирь? Да ведь это я сама.
Аня с удивлением посмотрела на Катю через плечо:
— А кто его нарисовал?
— Я и нарисовала. Не веришь? Спроси девочек из редколлегии. Ну вот хоть у Стеллы спроси.
— Не буду я спрашивать у Стеллы.
Аня еще ниже нагнулась и снова принялась разглядывать рисунки. И вдруг она отскочила как ужаленная.
Самая последняя карикатура изображала длинноногую цаплю. Из-под крыла у цапли торчала замызганная, растрепанная книжка с надписью на переплете: «Украинские народные сказки».
— Это не цапля! — крикнула Аня, с ужасом оглядываясь на Катю. — Это — я!
Все громко засмеялись.
— Откуда же ты знаешь, что это ты? — спросила Настя. — Что, похоже?
— Не похоже, нисколько, — задыхаясь от волнения, проговорила Аня, — но я и так знаю, что вы хотели нарисовать меня! Знаю!.. И книжка у нее моя, и передник мой, и ноги длинные… Наверно, тут и написано про меня… обидное.
— Прочитай, так будешь знать, — сказала Настя.
— Не хочу!
— Ну так я тебе прочитаю.
И Настя на весь класс прочитала:
А это что за птица?
Не хочет поделиться
Ни с кем своим добром.
Всю книжку растрепала,
В болоте искупала —
И дарит в детский дом.
Аня зажала уши, но, должно быть, все слышала, потому что как только Настя кончила, она опустила руки и крикнула:
— Я с вами больше не вожусь! Ни с кем!
И она выбежала из класса. Катя бросилась за ней вдогонку и привела обратно.
— Не обижайся, Анечка, — сказала она. — Смотри, мне ведь тоже достается в газете. Ты почитай!
— Тебе не так, — проговорила Аня, не поворачивая головы. — Совсем не так! Про тебя не обидно, а про меня — ужасно… Кто нарисовал эту длинноногую цаплю? Неужели ты?
— Да, я, — ответила Катя. — Ты же и вправду пожалела дать хорошую книгу для детского дома. Вот мы тебя немножко и продернули.
— Немножко? Ничего себе — «немножко», — Аня горько усмехнулась. — Цапля! И ты сама рисовала! А еще подруга… И Стелла хороша! Тоже редактор выискался. И Наташка твоя постаралась. Выстукала на машинке эти дурацкие стишки.
— Ты опять про Наташу? — возмутилась Катя. — «Твоя Наташка»! И не стыдно тебе?
Аня опустила голову.
— Я всегда думала, что ты моя лучшая подруга, — проговорила она сквозь слезы, — а ты вот что сделала!
Катя внимательно и серьезно посмотрела на Аню.
— А ты что думаешь, — сказала она, — если мы с тобой подруги, так мы должны только хвалить друг дружку?
Аня сердито мотнула головой:
— Я не прошу, чтобы ты меня хвалила, но если бы ты была хорошая подруга, разве ты стала бы насмехаться надо мной?
— А я вовсе не насмехалась, — сказала Катя. — Только я думаю, что это плохо, если кто жадничает и сам этого не понимает. И ничего плохого я тебе не хотела сделать.
— Да, «ничего плохого»! — сказала Аня. — А сама вон какую цаплищу нарисовала!
— Ну, подумаешь! Можешь и на меня что-нибудь смешное нарисовать в следующем номере.
— Да я же не умею.
— А я тебе сама помогу! — сказала Катя. — Не сердись, Анечка! Давай помиримся!
Катя взяла Анину руку и несколько раз покачала ее в своей руке.
Аня и Наташа
После многих осенних дней выпал наконец первый снег. Освещенные электрическим светом фонарей, кружились на лету пушистые снежные хлопья.
