— К добру! Ну ты вообще!.. Ну ты…
Юля смотрела на хохочущую Эльку и вдруг вспомнила, как сама когда-то хохотала над Денисом. А он стоял с таким лицом… которое, наверное, сейчас было у нее самой. То есть и на душе у него было так же противно, как и у нее сейчас? Кошка опустила глаза и с трудом закончила:
— Сволочь я была.
Элька перестала хохотать так же резко, как и начала:
— Почему «была»?
— Да… наверное… Но я пришла, чтоб сказать тебе, что сделаю все, чтоб исправить…
— Тогда сделай так, чтоб я тебя больше никогда не видела. О’кей?
Юля дернулась, затравленно кивнула и вылетела из квартиры.
Аня поглощала очередную булочку, испеченную теть Катей.
— Ешь, ешь, — смеялась Полина. — Мама еще ишпечет!
— Кушай, кушай, — улыбался дядь Дима. — Революционерка наша.
— Я не революционерка! А — Аня! — облизываясь, заявила Анюта.
— Если б ты слышала, что про тебя говорили на родительском собрании, — вздохнула теть Катя. — Надо было мне давно к вашей Анастасии Львовне присмотреться. Просто удивительно, каких она страхов навыдумывала!
— Ага! — подтвердила Анечка. — Одному мальчику она сказала, что всем расскажет, что он описался в первом классе. А одной девочке, что ее будут бить ремнем… Но с чего она взяла, что вы можете…
Тут Аня сбилась, чтобы не произносить страшное слово «умереть».
— Наверное, это я виноват, — вздохнул дядя Дима, — Я на первом же собрании попросил ее Катю не беспокоить, и, если что, звонить сразу мне. А чтобы не задавали лишних вопросов, сказал, что тебе волноваться нельзя.
— Твоя б воля, ты бы меня в целлофан завернул, — буркнула тетя Катя.
— И как мы теперь будем учиться? — притворно вздохнула Аня. — Никто теперь не боится, родители возмущаются…
— Уходит Анастасия Львовна! — радостно заявила тетя Катя. — Она нам на собрании сказала, что ее давно звали куда-то на повышение, а она все боялась детей оставить. А теперь ей поступило такое предложение, от которого она не может отказаться.
— Понятно, — вздохнула Аня, — сбежала. Теперь она будет не детей, а учителей пугать.
А потом подумала и добавила:
— Жа-а-алко…
— Чего тебе жалко? — удивилась Полина.
— Не чего, а кого! Мне учителей жалко. Их же защитить некому!
Дима первый раз в жизни видел плачущую Кошку. Он бестолково топтался рядом, не зная, с какой стороны подойти, не зная, что делать и что сказать.
А она ревела, как маленькая, вытирая слезы ладошками.
— Я понимаю, я это заслужила, я должна уйти раз обещала. И я уйду. Тут рядом школа есть, я туда переведусь.
Тут Юля прерывисто вздохнула.
— Только там не будет Впалыча, и опять будут все чужие. И Жени не будет, и Анечки, и тебя… Как же я без вас? Как же я без тебя?
Диме хватило секунды на то, чтобы чуть не утонуть в Кошкиных слезах. Его руки сами собой обняли, прижали, сердце тут же ухнуло и остановилось. «Сейчас убьет!» — молнией пронеслось в голове.
Но Кошка и не думала никого убивать. Она самозабвенно ревела, уткнувшись лицом в Димкин свитер.
— Если ты уйдешь, я уйду с тобой, — тихо сказал Дима. — Как же я без тебя?
Кошка на секунду замерла у Димки в руках, а потом зарыдала с новой силой.
— Какая же я ду-у-у-ра, — провыла она.
А Дима только прижал ее к себе покрепче. Он был совершенно, безусловно и неприлично счастлив.
Четвертая четверть
Анечка вскочила с кровати и начала судорожно собираться.
— Мааам, — закричала она, — где мои колготки?!
— На стуле.
— А! Вот они! А где мой завтрак?
— На столе.
— А! Нашла! А где моя куртка?
— Не нужна тебе куртка, теплынь на улице! И куда ты так несешься, тебе до первого урока еще час.
— Какой час, у нас последний звонок на носу! Нам еще репетировать и репетировать. И мне еще к олимпиаде готовиться и у нас турнир по шашкам в начальной школе! Короче, дай мне быстрее яблоко, я побежала.
— Аня, а ну сядь быстро! Поешь как человек!!!
— МАМА! Я ХОЧУ В ШКОЛУ!!!
Постскриптум
События, описанные нами в книгах, имеют обыкновение сбываться. Мы не специально, так само получается. После «Время всегда хорошее» изобрели телефоны, которые сворачиваются в трубочку. После «Гимназии № 13» в одноименной минской гимназии завелся большой кот, а после «Москвеста» в Москве появился памятник голубям.
Мы клянемся, что этот памятник придумали вместе с трогательной историей про голубей и понятия не имели о его существовании. А уж о том, что он стоит во дворе той самой церкви, мы и представить себе не могли… До сих пор с трудом верим в его существование, несмотря на то, что сходили, сфотографировались с ним. С ними. С голубями.
Так вот, «Я хочу в школу!» мы писали с тайной целью. Мы подумали: раз наши книги сбываются, то и эта сбудется. И наши дети будут просыпаться с утра и бежать в школу, как на праздник. И учиться им будет интересно.
А пока мы этого ждем, вокруг книги уже начали происходить настоящие чудеса. Наша тест-читательница Катя Садова (а тест-читатели — это такие специальные читатели, которые читают книгу в рукописи) принесла нам письмо Анны Ордынцевой Сергею Костевичу.
Она все сделала так, как описано в книге.
И мы совершенно не удивимся, если выяснится, что жена одного из декабристов на самом деле не жена ему…
Хотя… Наверное, для одной книги чудес будет многовато. Пусть лучше наши дети будут хотеть в школу! Это наше самое заветное авторское заветное желание.
Евгения Пастернак и Андрей Жвалевский
Текст письма:
Милый друг мой, Сереженька, благодарю тебя всем сердцем своим и душой за заботу твою обо мне и моих любимых родственниках. Молюсь за дорогу твою трудную в край далекий, пусть будет она доброй и безгорестной, благословляю тебя всей душой своей любящей! Дай Бог, чтобы добрался ты без нашествий сил злых, живым и невредимым. С тех пор как держу письмо твое в руках своих, радости моей конца нет. Слава и благодарение Господу за тебя, Сереженька Афанасьевич! Однако я не могу совершить то, о чем ты меня просишь, друг мой сердешный! Всемогущий людей создавал добрыми и самоотверженными, значит Господь одобрит деяние мое, и не посчитает тебя клятвопреступником. Я благодарю тебя за все старания твои, но молю — не совершай глупостей разнообразных, ведь я уже в дороге, и препятствовать этому или нет — решит лишь Господь Бог!
