«Сначала наведу здесь порядок. Сделаю все красиво». Освоившись, она тщательно выверила поля страницы, выбрала шрифт – ей почему-то хотелось печатать курсивом, но потом Юля сообразила, что это будет не очень уместно. «Готика» ей тоже понравилась – буковки возвышались над строчкой крепостной стеной.
Пока она всем этим занималась, она сама себе напоминала прилежную троечницу, которая сообразительность и усидчивость подменяет любовью к канцелярским принадлежностям – карандашикам, фломастерам, линеечкам.
«Так, вот теперь можно начинать. Заголовок лучше сдвинуть вправо – так будет оригинальнее! – Она подвигала курсор, и ей вдруг стало страшно. Страшно от того, что она не справится с заданием, которое дал ей такой обаятельный молодой человек. Не справится и не получит первых в ее жизни самостоятельных денег. А они так важны для нее – она же все время берет деньги у мужа. А до этого – только стипендия и неудачная карьера библиотекаря. Юле вдруг захотелось вскочить с кресла, подбежать к двери, открыть ее и спуститься вниз, выйти на улицу. Она сначала не сообразила, откуда такое желание, и только потом поняла – ей надо было убедиться, что она свободна, что она вольна делать то, что хочет. «Так, вот будет потеха, если муж узнает, что я сбежала отсюда! Он же меня потом засмеет! – Юля сквозь слезы посмотрела на экран. – Господи, да о чем написать?! О чем?! Если я ничего не видела в своей жизни и ничего не добилась! Муж, муж, муж! Только один муж! А меня и нет совсем как будто бы!»
Отношения в семье Юли были обычными – на смену новобрачной любви пришла пора раздражения. Привязанность и привычка друг к другу уживалась с непримиримостью по ерундовым вопросам и обоюдным желанием подчинить себе партнера. В этой борьбе победил муж. Он укрепил свои позиции, когда Юля ушла с головой в нескончаемые домашние хлопоты. Ее мир теперь простирался от кухни до спальни и имел площадь сто квадратных метров – циферка в циферку соответствуя справке БТИ. За порогом дома было другое, что-то забытое или даже уже неизведанное. Юля понимала, что муж упрямо поддерживает в ней страх перед свободой и реальностью.
– Слушай, ну что ты там забыла – на этой работе? С подругами, которые давно уже живут своей жизнью?! Там каждый сам по себе и каждый вечер спешит домой. Там нет жизни! Это иллюзия! Жизнь – здесь, в этих стенах! – убеждал ее Алексей и в качестве «сладкой морковки» организовывал ей выход «в свет» – водил в театр или кино. В эти дня Юля наряжалась, делала макияж, выбирала платье, но, попав в гущу людей, тут же желала вернуться домой. Разглядывая окружающих, она понимала, что утратила свое женское очарование. Она не ловит на лету то эфемерное, почти неразличимое, что настоящие женщины с ходу примеряют на себя. Она забыла, что значит быть кокетливой, соблазнительной, загадочной, независимой. Что значит заниматься СВОИМИ делами. Она превратилась в приложение к месту, к другому человеку, но хуже всего, что, сознавая все эти перемены, она виноватым делала его, своего мужа.
«Не любишь вареный лук?! Тогда вот тебе, побольше кусочек, побольше!» – глупо и мстительно она закапывала в горку пюре неаппетитный ингредиент.
Их противостояние, за которым невозможно было увидеть прежних любящих Юлю и Алексея, стало скелетом их жизни, его основой, его хребтом. Они, вспоминая с щемящим чувством прошлое («ах, как он ухаживал!», «она такая ласковая была!»), стояли насмерть в своем упрямстве.
В этой истории не было бы ничего удивительного, если бы не одно обстоятельство: противостояние делало их семью крепче. Этот парадокс осознавали оба и продолжали жить, словно поссорившиеся сиамские близнецы…
За окном прогремел гром – это наконец пошел дождь, сметая на своем пути прохожих. Из приоткрытой двери потянуло свежим солоноватым воздухом, словно окна выходили на берег моря. Юля, не обращая внимания на перемены в погоде, сидела и печатала. Она писала роман под названием «Ни о чем». Она писала о себе.
– Что это? – Муж поднес к носу Юли две слипшиеся макаронины.
– Ой, извини! Я так спешила, боялась, что не успею с ужином.
– Так ты и не успела. Я это есть не буду, гречку свари. С молоком буду есть. – Муж удалился в комнату.
– Молока нет, – вдогонку ему сказала Юля и тихо прибавила: – Я забыла купить.
Она надеялась, что муж не расслышал ее последних слов, но она ошиблась.
– Иди сюда, – раздался его требовательный голос.
– Да, да. – Юля поспешила на зов.
Сколько раз она уже это проходила? За пять лет замужества – сотни. Она привыкла, что в их доме должен был подойти не тот, кому что-то нужно, а тот, от кого что-то требовалось. Наоборот никогда не получалось, хотя Юля честно восставала против такой несправедливости.
– Скажи, тебя совсем не интересует, что делается в этом доме? – Муж сурово смотрел на нее.
– Послушай, Алексей, я только в семь вышла из офиса. Устала. Понимаешь, не так-то просто сидеть восемь часов в одном помещении, хоть и очень удобном. Голова у меня разболелась… Одним словом, мне хотелось быстрее домой прийти.
– Дорогая, а как остальные женщины работают? А еще они детей воспитывают! А еще они чем-то увлекаются… И на руках у них родители старые.
– Ты прав, но так уж получилось. И потом, ужин же все-таки готов. Не придирайся ты к этим макаронам.
– Я не придираюсь. Я просто не хочу потакать твоим глупостям. Твоя работа – это глупость, бред. И знаешь почему?
– Нет, не знаю. – Юля приготовилась терпеливо слушать.
– Потому что ты пишешь, как понимаю, про «женскую долю». Вы все пишете про нее. Вы не напишете про то, как жили ваши матери. Вы будете писать о себе, соседках и подругах. Вам кажется, что ничего важнее и интереснее нет. Ошибаетесь. Не может быть интересна жизнь, одна в одну похожая на сотни других. А вы живете под копирку! Вы даже становитесь похожими! – Муж усмехнулся. – Вас поменяй местами – не заметишь.
Юля дернулась и с грохотом швырнула салатницу на пол. Она не разбилась. Она была прочная, как женский характер.
Юля любила читать объявления. Этого совершенно не понимал ее муж.
– А что-нибудь серьезное почитать слабо? – вопрошал он.
– Не слабо, ты же отлично знаешь. Я люблю читать. А объявления – это так, развлечение, как шутки!
Юля раз сто уже объясняла все. Потом она стала прятать газеты и читать их, когда оставалась одна. За лаконичными строчками ей чудились истории, полные неожиданностей. Например, однажды она прочла: «Для всех, кто опоздал, – буду во вторник на Казанском вокзале. Игорь».
Юля долго потом представляла себе этого Игоря и всех тех, кто куда-то опоздал и чем они могут заниматься на Казанском вокзале именно во вторник.
Истории выходили либо забавные, либо грустные. Она пропускала объявления о продаже машин – механизмы она не любила и не одушевляла. Зато подробно читала брачные объявления, в которых мужчины, как один, так уж и быть, соглашались взять в жены какую-нибудь даму и видели в ней непременно королевну. Юлю веселило такое мужское самомнение, пока она не поделилась с мужем:
