– Смотри, как бы тебе самому от Косули не попало.
Друг за другом побрели по воде. Снимали с чистяка коричневые коробочки с семенами. Потом собрались в кружок и стали считать, у кого этих коробочек больше. Светлана тоже ходила с ними и тоже собирала коробочки… Почему это никто не возмутился вместе с нею, как будто она зря наговорила на Аниску? А может, и правда зря? Скорее всего, поэтому и случилось так, что когда Аниска вошла в свою деревню – ей пришлось и удивиться и обрадоваться: Светлана встретила ее с улыбкой.
– Совсем пришла, да? Вот и хорошо! Теперь пойдем за малиной – помнишь, ты меня в какое-то местечко отвести собиралась?
Есть в лесу потаенный уголок. Туда ведет только узенькая, полузаросшая тропочка, да и ту мало кто знает.
Идти туда надо сумрачным ельником, пробираться сквозь заросли можжевеловых кустов, прокладывать путь среди густых спесивых папоротников. Светлана шла следом за Аниской, поторапливаясь, чтобы не отстать, и в то же время робко поглядывала кругом. Ей казалось, что лес становится все угрюмей, какие-то сухие елки – снизу совсем нет ни веток, ни зелени, только лохматая макушка темнеет где-то наверху. И так они густо растут, что и неба не видно.
Иногда путь преграждала валежина – рыжая, суковатая, с торчащими корнями… А то возвышался на пути огромный муравейник. Светлана обегала далеко стороной, потому что боялась муравьев, и тогда Аниска ждала ее.
– Ой, этому лесу конца нет! – крикнула Светлана, уморившись. – Ты заблудилась, наверно!
– Лесу конца нет, – ответила Аниска, – а нашей дороге конец есть. Видишь – светлеет?
Лес расступился как-то внезапно и встал по сторонам со своим сумраком, холодком и сырыми травами. Щедрое солнце заливало вырубку, полную пней и малиновых зарослей. Малинник пышно заполнил поляну, и даже издали было видно, что тонкие белесые ветки гнутся от красных ягод. Светлана захлопала в ладоши:
– Ой, сколько! Ой, я с ума сойду!
Девочки приподнимали ветки, прозрачные алые ягоды сами ложились в руку. А темные, перезрелые – не успеешь подхватить, только дотронешься, а уж они падают вниз, в спутанную траву. Очень скоро кринки стали полны, а на языке появилась оскомина. Но сладкие ягоды манили и не отпускали и не давали уйти…
Все шло хорошо и весело до той минуты, когда из малинника выпорхнула птичка-славочка. Светлана даже вздрогнула – чуть не из-под руки порскнула эта птичка.
– Тут, значит, гнездышко есть, – сказала Аниска, – отойди.
– Почему же – отойди? – возразила Светлана. – Я хочу посмотреть!
– Отойди, не надо. Эти птички очень пугливые…
– А я хочу!
– Ну ведь она может совсем гнездышко бросить! Знаешь, эта птичка какая? Потрогаешь гнездышко рукой, а она уж и не сядет. А вдруг там детки? Останутся без матери. Нет, нельзя.
– А я посмотрю!
Аниска встала между кустом и Светланой.
– А! Не даешь? Не буду с тобой водиться! И даже разговаривать не буду. Покажи мне дорогу, я домой пойду!
– И я пойду…
– Нет! Я одна пойду!
У Аниски потемнело лицо. Вдруг душной и тесной показалась вырубка и стало непонятным – для чего здесь родилось столько малины, если ее и собирать некому?…
Аниска вывела Светлану на тропочку. Светлана шла, вздернув испачканные малиной губы. Аниске было невесело. Ну что ж – значит, дружбе опять конец. Очень хотелось заплакать, но Аниска крепилась, и светлые глаза ее блестели от удержанных слез. Ну пусть Светлана не разговаривает с ней, пусть не водится. Все равно Аниска больше не знает, что еще для нее сделать.
Обратный путь показался еще длиннее. Светлана скоро начала уставать. Она останавливалась, пристраивала кринку где-нибудь возле пенышка, обмахивалась вышитым фартуком, вытирала пот со лба. А потом снова со вздохом брала кринку и молча шла дальше.
Там, где тропочка через овраг пошла в гору, Аниска нерешительно предложила:
– Давай, я твою малину понесу?
Светлана, не глядя, протянула ей кринку, и Аниска сразу повеселела.
Прошли болотце, и сухую валежину, и рыжий муравейник… Сквозь деревья замелькало светло-желтое поле.
– А хочешь, я тебе свою малину отдам? – сказала Аниска. – Мне ничуть не жалко. Ничуть даже!
Светлана потрясла косичками:
– Нет, спасибо.
Хоть и скупо она разговаривала, но все же Аниска заметила, что голос ее стал помягче и синенькие глазки глядят приветливей.
У околицы Светлана повернулась к ней:
– Ну, теперь давай. Сама донесу.
Аниска отдала кринку. Вот сейчас уйдет ее капризная подружка, как тогда с ней помириться?
– А хочешь, я тебе яблоков из сада принесу?
Светлана с усмешкой покосилась на нее:
– Утащишь?
– Нет. Не утащу. У сторожа выпрошу. Возьмешь?
– Не возьму. Это нищие выпрашивают.
Несколько шагов прошли молча.
– А если я ронжу поймаю, – вдруг сказала Аниска, – возьмешь?
Светлана фыркнула:
– Так и поймала!
– А если поймаю?
– Ну поймай.
– А возьмешь?
– Возьму.
– Ну так я поймаю. Поймаю, вот увидишь. Пойду и поймаю!
Ронжа
В эти дни в своих скитаниях по лесу Аниска увидела, что многое в лесу изменилось. На полянках уже не было ягод. Облетели малиновые цветы иван-чая. И злое деревце – волчье лыко – украсилось яркими, алыми ягодами. Если попробуешь такую ягоду, на языке вздуется пузырь. А если съешь этих ягод побольше, то замучаешься и умрешь. Среди вершин еще порхали птицы, но песен уже совсем не было слышно. И Аниска с неясной тревогой и печалью поняла, что лето проходит…
Но где же эта краснокрылая ронжа вьет свое гнездо? Там, где глухо и сыро и подальше от людей, – вот где она вьет гнездо и выводит деток.
Аниска ходила по лесу каждый день. С утра работала с девочками в поле – подтаскивала снопы, подгребала солому… А когда кончали работу и девочки бежали на речку, Аниска молча замедляла шаг и поворачивалась к лесу.
Как-то раз Танюшка пристала к ней:
– Чего ты все ходишь туда, ну скажи? Ну чего ты все одна ходишь?
Аниска уперлась взглядом в землю:
– Хожу – значит, надо.
– Да чего тебе там надо? Клад, что ли, ищешь?
Аниска повторила упрямо:
– Надо мне. Надо. И не лезь.
– Ну ищи, ищи, – засмеялась Танюшка, –может, найдешь сундук с золотом!
– Она мне ронжу ловит! – объяснила Светлана девочкам.
