Однажды к тарелкам с лукавым видом подошла Таиска.
– Что-то не всходят и не всходят! – сказала она. – Может, и не взойдут? – И, понизив голос, предложила: – Знаешь, Валентинка, ты посмотри. Разрой и посмотри, есть на них наклевыши или нет. Если есть, значит, взойдут.
Валентинке и самой очень хотелось вырыть хоть бы одно зернышко. Но что-то слишком весело смеются у Таиски глаза и что-то Романок насторожился, так и вытаращился: разроет или не разроет Валентинка тарелку?
И вдруг Романок не выдержал.
– Не разрывай! – сказал он. – Дедушка вот до чего рассердится!
– Сунулся! – крикнула Таиска. – Ну чего ты сунулся? На тебя, что ли, он рассердится? На тебя, да?…
Таиска показала Романку язык и ушла.
– Я в ту весну разрыл, а он меня прямо за волосы, – продолжал Романок. – Ведь он их считает!
Валентинка испуганно смотрела на Романка. Ух, что было бы, если б она так вот деду напортила!
С этого дня она даже и близко не подходила к тарелкам. И, когда становилось очень скучно, усаживалась в уголке за комодом, вынимала из своей желтой сумочки связку картинок и расставляла их рядышком возле стены. Эти картинки она собирала давно: вырезала из старых журналов, выменивала у подруг на лоскутки и на игрушки, выпрашивала у мамы, если та получала красивую открытку.
Дарья с беспокойством посматривала на Валентинку, когда та, усевшись перед своими картинками, смотрела на них и что-то бормотала потихоньку. С кем она разговаривает? Кого она видит?
А Валентинка придумывала: вот на круглом листке водяной лилии сидит крохотная девочка – Дюймовочка. Но это не Дюймовочка, это сама Валентинка сидит на листке и разговаривает с рыбками…
Или – вот избушка. Валентинка подходит к дверям. Кто живет в этой избушке? Она открывает низенькую дверь, входит… а там прекрасная фея сидит и прядет золотую пряжу. Фея встает Валентинке навстречу: «Здравствуй, девочка! А я давным-давно тебя поджидаю!»
Но игра эта тотчас кончалась, как только кто-нибудь из ребят приходил домой. Тогда она молча убирала свои картинки.
Как-то перед вечером Валентинка не вытерпела и подошла к тарелкам.
– Ой, взошло! – воскликнула она. – Взошло! Листики!.. Романок, смотри!
Романок подошел к тарелкам:
– И правда!
Но Валентинке показалось, что Романок мало удивился и мало обрадовался. Где Таиска? Ее нет. Одна Груша сидит в горнице.
– Груша, поди-ка сюда, погляди!
Но Груша вязала чулок и как раз в это время считала петли. Она сердито отмахнулась:
– Подумаешь, есть там чего глядеть! Какая диковинка!
Валентинка удивлялась: ну как это никто не радуется? Надо деду сказать, ведь он же сеял это!
И, забыв свою всегдашнюю боязнь, она побежала к деду.
Дед на дворе прорубал канавку, чтобы весенняя вода не разлилась по двору.
– Дедушка, пойдем! Ты погляди, что у тебя в тарелках: и листики и травка!
Дед приподнял свои косматые брови, посмотрел на нее, и Валентинка в первый раз увидела его глаза. Они были светлые, голубые и веселые. И совсем не сердитым оказался дед, и совсем не страшным!
– А ты-то чего рада? – спросил он.
– Не знаю, – ответила Валентинка. – Так просто, интересно очень!
Дед отставил в сторону лом:
– Ну что ж, пойдем посмотрим.
Дед сосчитал всходы. Горох был хорош. Овес тоже всходил дружно. А пшеница вышла редкая: не годятся семена, надо добывать свежих.
А Валентинке словно подарок дали. И дед стал не страшный. И на окнах зеленело с каждым днем все гуще, все ярче.
До чего радостно, когда на улице еще снег, а на окне солнечно и зелено! Словно кусочек весны зацвел здесь!
Прибыль в доме
В избе появляются новые жильцы
Мать сегодня то и дело заглядывает в овчарник. Все ходит, смотрит чего-то. И даже поздно вечером, когда уже все легли спать, Валентинка услышала, как она зажгла лампочку и, накинув шубейку, опять пошла в овчарник.
На этот раз она вернулась очень быстро и сразу стала будить деда:
– Отец, отец, встань, помоги!
И снова ушла. Дед тоже быстро поднялся и поспешил за ней.
Валентинка встревожилась. Что случилось? Она торопливо надела платье – может, сейчас придется бежать?
Девочки спокойно спали на большой кровати. На краю печки похрапывал Романок. Ну почему же они все спят, когда в доме такая тревога?
Через некоторое время захлопали двери во дворе, раздались шаги в сенях. Вот мать идет, вот дед, а вот еще чьи-то мелкие шажки – тук, тук, тук…
Открылась дверь. Вошли мать и дедушка, а за ними вбежала большая черная овца. Мать несла что-то, завернутое в дерюжку. И когда она эту дерюжку развернула, Валентинка увидела маленьких, еще мокрых ягняток.
Она вскочила с постели:
– Ой, какие малюсенькие!
Ягняток было трое. Они еле стояли на своих растопыренных тонких ножках. Овца подошла к ним и начала их облизывать своим шершавым языком, и так яростно лизала, что ягнята не могли устоять, падали и кувыркались.
– Ну, хватит, хватит! – сказала мать. – Умыла, и ладно. Давай-ка лучше покорми своих ребят!
Дед подержал овцу, а мать взяла ягняток и подсунула к вымени. Ягнята тотчас принялись сосать. Только вышло не совсем хорошо: два черных сосали, а третий, белогрудый, бегал вокруг и кричал тоненьким голоском. Мать оттащила одного черного и подсунула белогрудого. Но черный рвался из рук. И не успела мать его выпустить, как он уже снова бросился и оттолкнул белогрудого. Мать покачала головой.
– Вот безобразники! Придется этого отдельно подкармливать.
Она налила молока в бутылку и надела резиновую соску.
– Неужели пить будет? – удивилась Валентинка. – Разве он сумеет из соски? Разве он ребеночек?
– А кто же он? – улыбнулась мать. – Конечно, ребеночек… Овечий только.
Ягненок сначала не взял соску, выплюнул. Но когда капелька молока попала ему на язык, он почмокал и принялся сосать.
– Дай-ка я! – попросила Валентинка. – Дай, пожалуйста!
Мать дала ей бутылку.
– Гляди-ка, пьет! – обрадовалась Валентинка. – Пьет из соски!
Ой, до чего милая мордочка! До чего милые глупые глазочки!..
Валентинка обняла ягненка и поцеловала его в белый круглый лоб. Мать и дед посмотрели друг на друга и молча улыбнулись.
– Может, и приживется, – пробормотал дед, кряхтя и укладываясь спать. – Наши-то вон к скотине не больно ласковы, а эта – ишь…
– Не сглазь! – тихо ответила мать.
