Геддвин взялся за рукоятку своего топора и сказал:
– Мой отец был жировым шахтером. И моя бабушка, она была ну очень жировым шахтером. И я был жировым шахтером, когда был моложе. Матушка дала мне в руки крошечную кирку, как только я выучился ее держать. Все мои родичи, с того самого времени, как упал Пятый слон, были жировыми шахтерами, и я вам так скажу: доход от нашего чистейшего жира, экспортируемого на Равнины, не дает этому городу загнуться. Так что я не потерплю подобных оскорблений от какого-то б’зугда-хьяра
[20], который боится даже выглянуть на солнце.
В зале раздался лязг железа, а потом тишина, и все замерли в ожидании того, что случится дальше. А значит, нарушить тишину предстояло Рысу Рыссону. В конце концов, был он королем-под-горой, то есть королем всех гномов, или нет?
Он улыбнулся, прекрасно отдавая себе отчет в том, что одно неверное слово разнесется катастрофическим эхом по пещерам, и результат, каким бы он ни оказался, будет на его совести. Такова судьба тех, кто работает на благо мира в противовес войне, и путь ответственного руководителя всегда утыкан шипами.
Он посмотрел на рассерженных членов совета, которые, сидя за огромным столом, размахивали топорами. Как будто быть гномом значило вечно жить в состоянии, которое попросту не передавалось в полной мере словом «брюзгливость». Совет гномов всегда был, выражаясь их собственным языком, смятением гномов.
Рыс спокойно заговорил:
– Ради чего стал я вашим королем? Я отвечу вам. В мире, где официально признаны равные права троллей, людей и прочих существ, даже гоблинов, отсталые элементы гномьего сообщества неуемно продвигают идею, чтобы граги блюли чистоту всего гномьего. – Он строго посмотрел на Пламена и продолжал: – Везде, где проживает ощутимое количество гномов, гномы пытались модернизироваться, но без особого результата, за исключением Анк-Морпорка. К нашему стыду, те, кто вознамерился держать расу гномов во тьме, исхитряются внушить своим последователям веру в то, что перемены любого рода есть святотатство – не посягательство на что-то конкретно святое, но так, вообще, святотатство, витающее в атмосфере, кислой, как море уксуса. Так быть не должно! – Он повысил голос и обрушил на стол кулак. – Я здесь, чтобы донести до вас, друзья и, конечно, мои улыбающиеся враги, что, если мы не выступим плечо к плечу против сил, которые желают удержать нас во тьме, раса гномов впадет в ничтожество. Мы должны работать вместе, общаться, обходиться друг с другом как следует, а не брюзжать без конца, что мир теперь принадлежит не только нам, чтобы в итоге испортить его для всех. В конце концов, кто в мире новых возможностей захочет иметь дело с такими, как мы? Я говорю серьезно. Мы должны вести себя как существа разумные! Если мы не будем идти в ногу со временем, оно растопчет нас и подомнет под себя.
Рыс взял паузу, чтобы переждать, пока схлынет волна неизбежных воплей «позор!» и «врешь!» и прочий шлак мучительных переговоров, и потом продолжил:
– Да, я вижу, Альбрехт Альбрехтсон. Предоставляю тебе слово.
Пожилой гном, который в свое время был фаворитом предвыборной гонки, учтиво сказал:
– Ваше высочество, вам известно, что мне не слишком-то по нраву ни то, как меняется этот мир, ни ваши чересчур прогрессивные идеи, но даже я пришел в ужас, обнаружив, что радикальные граги продолжают устраивать набеги на семафоры.
Король возмутился:
– Они в своем уме?! После сообщения из Анк-Морпорка о нападениях на башни мы ясно дали понять и членам совета, и всем гномам, что этот идиотизм должен немедленно прекратиться. Это еще хуже, чем нугганиты
[21], которых я тоже ни в коем случае не оправдываю – они абсолютные и беспрецедентные психи.
Альбрехт откашлялся и сказал:
– В таком случае, ваше высочество, я считаю своим долгом полностью принять вашу сторону. Возмутительно, что все зашло так далеко. Кто мы, если не существа, способные к разговору, а грамотный разговор – это дар, который должны ценить существа во всем мире. Никогда не думал, что скажу такое, но от новостей, которые я слышу в последнее время и которым, по идее, должен радоваться, мне стыдно зваться гномом. У нас есть свои различия, и правильно, и так и должно быть. Диалог и компромисс – два краеугольных камня в мире политики, но здесь и сейчас, ваше высочество, вы можете заручиться моей полной и безоговорочной поддержкой. А что до тех, кто стоит у нас на пути, чума на них. Слышите? Чума!
Гвалт гвалту рознь, и поднявшийся после этих слов шум не утихал еще долго.
В конце концов Альбрехт Альбрехтсон опустил свой топор на стол, расколов доску сверху донизу, и меж гномов воцарилась испуганная тишина. Тогда он сказал:
– Я поддерживаю своего короля. Для того и нужны короли. Чума, я сказал. Чума. И гинунгагап всем, кто скажет иначе.
Рыс Рыссон отвесил поклон старому гному:
– Благодарю тебя, друг, за твою поддержку. Моя тебе вечная благодарность. Я перед тобой в неоплатном долгу.
Внимательному наблюдателю могло бы показаться, что король-под-горой в этот момент стал чуть выше ростом. За всем этим многоголосием (а нет многоголосия более кипучего, чем гномье) король почувствовал странный прилив сил и такую легкость, как будто невидимые газы, которые залегают вокруг кратера Пятого слона, приподняли его над землей. Королю показалось, что члены его совета вдруг задумались, всерьез задумались, а еще они прислушивались – всерьез прислушивались. И наконец пробовали мыслить творчески.
Рыс продолжал:
– Неспроста в Анк-Морпорке живет больше гномов, чем здесь, в Убервальде. И мы сегодня знаем, сколько наших братьев эмигрирует во владения алмазного короля троллей. Что же получается? Наш исконный враг стал теперь другом для тех, кто бежит, скрываясь от граговских приспешников.
Как он и предвидел, многоголосие еще умножилось: упрямцы бурлили ненавистью, бурлили несогласием, бурлили желчью.
– Я могу вас заверить, – продолжил Рыс, – что история пройдет прямо по головам вздорных гномов, и я отказываюсь стоять в стороне. Я не позволю нашей истории завершиться низведением гномьей расы до статуса разгневанных б’зугда-хьяра! Я ваш король по праву, избранный законно, со всеми должными ритуалами. Я был коронован на Каменной Лепешке в соответствии с традициями, восходящими к временам Б’хриана Кровавого Топора, и я буду исполнять свой священный долг. Я объявляю грагов и их прихвостей д’храраками и не стану больше терпеть их пагубных учений. Я король, и я буду королем!
Гвалт возобновился как всегда, но Рысу показалось, что гномы за столом остались довольны. А потом его взгляд упал на Пламена, и ощущение торжества слегка ослабло, когда он подумал: «Рано или поздно, дражайший господин Пламен, придется мне с тобой разобраться».
