– Слишком громкая, услышат все… Да и не любит она меня. Никогда не любила. Столько лет играли с ней любовников или мужа с женой, а в жизни на дух друг друга не переносим. Такая вот ирония нашей профессии…
– А я знаю, почему Ветрова недолюбливает тебя, – понизила голос Груня. – Вот именно, что вы всегда играли в паре. Я слышала, народ говорил, что ты ее переигрывал. Мол, у тебя особенная харизма. Это дошло до Таниных ушей, и ей, актрисе, явно не понравилось.
– Глупости… Ну, так? – умоляюще поднял на Грушу глаза Николай Еремеевич.
– Ладно, одну рюмку. То есть один глоток, – вздохнула Аграфена. А про себя подумала: если бы она всегда так легко соглашалась на все, то постоянно ходила бы беременная. Только пока ей предлагали всего-навсего выпить, а больше ничего.
– Но не здесь же? – огляделся ведущий актер, проявляя чудеса конспирации.
– Если из палаты выйти, сразу налево будет туалет, – тихонько сказала Груня, включаясь в игру и краем глаза замечая, что к ним приближается Вилли.
– Я могу присоединиться к вашей беседе? – спросил тот, пытаясь улыбнуться.
– Можешь! – твердо ответила Аграфена, вставая и беря Николая Еремеевича под локоток. – Мы пока в туалет, а ты поговори с госпожой Беседой! Вы вообще легко ко всем присоединяетесь, мистер универсальный присоединитель!
Вилли остался стоять с совершенно идиотским выражением лица, а Груня гордо удалилась с умирающим от смеха Николаем.
– Ты уже слышала о победе сексуальности Насти? – хитро посмотрел на нее главный герой-любовник и по совместительству главный алкоголик труппы.
– Слышала. Хорошо, что не от нее. Только я бы назвала это победой пошлости, вседозволенности и разврата. А еще глупости и жадности!
– Похоже, что парень и сам не рад, – попытался было вступиться за Вилли актер, проявляя мужскую солидарность.
– А мне на его радости и печали плевать! – очень громко произнесла художница в надежде, что и эта реплика долетит до кого нужно. – Раньше надо было думать!
– Так мозги уже отключаются, на тебе просто висит голая баба. Да еще спиртное… – промямлил Николай Еремеевич.
– Слушай, ты зачем меня позвал пить, если собрался все время нервировать? – даже притормозила Груня.
– А тебе надо немного переключить мозги… с красного цвета хотя бы на желтый.
– Что? Считаешь, они у меня слишком возбуждены? – потрогала свою голову Аграфена, словно мозги можно было почувствовать на ощупь и оценить степень их возбуждения по температуре кожи.
Николай Еремеевич рассмеялся. Они вышли из палаты, и тут актер вдруг схватился за сердце, прислонился к стенке.
– Ой! Ой-ой-ой! Что-то мне…
– Что случилось? – забеспокоилась Груня.
– Колет сильно… Ой! Чего ж так резко?
– Врача?! Удачно, что тебя здесь прихватило! Мы же в больнице. Сейчас помогут… – не на шутку заволновалась Аграфена и попыталась было побежать по коридору в поисках помощи. Но ведущий артист повис на ней мертвым грузом.
– Подожди, не суетись… Не надо мне врачей. Ты же знаешь, я их недолюбливаю. Да и водку обнаружат!
– Я ее себе возьму, спрячу.
– Не надо! И последствия от водки найдут в каждом органе… Ты думаешь, я не знаю, что ли? Опять начнется: «Вам совсем нельзя пить, в следующий раз сердце может не выдержать…» Ты лучше отведи меня вниз, там в машине есть таблетки от сердца. Я если разом две выпиваю, все как рукой снимает. Потому что они по назначению одного нашего известного кардиолога и всегда со мной. Привезены из России. А местным врачам и лекарствам я не доверяю.
– Ну, понятно, – вздохнула Груня. – А дойдешь хоть?
– Постараюсь…
– Ого! – выглянула в окно художница. – Лежу в палате и ничего не вижу. Этаж десятый у меня небось?
– Тринадцатый, – поправил Николай Еремеевич, сворачивая к лифту мелкими шажками.
Они вызвали лифт, вошли внутрь. И туда же, следом за ними, вошел Вилли. Груня проигнорировала его, гордо задрав нос. Она думала только об одном – чтобы лифт не застрял с находящимся внутри человеком, у которого сердечный приступ. Это уже было бы чересчур. Вилли молча нажал на кнопку с цифрой «1», и лифт поехал. Однако ехал недолго. Вдруг резко остановился, как-то дернувшись, и затих.
– Не может быть! – ахнула Аграфена, выждала пару секунд и судорожно нажала кнопку первого этажа несколько раз. Лифт с места не тронулся.
– Груня… – позвал Вилли.
– Обожди, не до тебя!
Она принялась нажимать на все кнопки подряд. Лифт оставался безучастным.
– Только не сейчас! Да что ж за невезуха такая?!! Ты, Коля, только держись, не паникуй. Тебе волноваться нельзя. Ничего, что-нибудь придумаем.
– А я и не волнуюсь, – совершенно спокойным голосом произнес Николай Еремеевич. И повернулся к Вилли: – Я же говорил, что она очень заботливая и добрая девушка. Вот гордячка невозможная, это да!
Груня несколько заторможенно похлопала ресницами и спросила:
– У тебя с сердцем что?
– Ничего, бьется пока.
– Отпустило уже? – повторила Груша. И уже слегка на повышенных тонах воскликнула: – Что здесь происходит?!
– Поговорить вам надо, – зевнул Николай Еремеевич. – На меня можете не обращать внимания, я здесь как бы для мебели. Дело молодое…
– Так ты… ты меня разыграл?! Не может быть! Значит, твой сердечный приступ… О, Николай, ты просто гениальный артист! Ге-ни-аль-ный! Браво! Только к чему этот цирк?
– Ты ведь не хочешь со мной поговорить? – подал голос Вилли.
– Какой ты догадливый!
– И дальше стала бы меня избегать, игнорировать? – продолжал хозяин отеля.
– Совершенно верно!
– А вот здесь, в тесноте и не в обиде, как говорится, у нас будет время пообщаться.
И тут Груша, что есть силы размахнувшись, залепила ему пощечину.
– Ого! – съежился Николай Еремеевич под взглядом, которым она наградила и его.
– Тебя бить не стану, по старости. Но и разговаривать тоже не буду.
– Груня, послушай… Можешь избить меня всего, если тебе легче станет, – потер щеку Вилли.
– Легче мне станет, если я выйду отсюда, чтобы не дышать с тобой одним воздухом! Ишь чего удумал, силой принуждать к миру! – зло высказалась она.
– Друзья, давайте выпьем… – Николай Еремеевич достал бутылку и три пластиковых стакана, словно фокусник.
– Ты смотри, подготовился! Ну, артисты! – Аграфена, не удержавшись, хохотнула. И повернулась к Вилли: – А как тебе удалось лифт остановить? Хотя что я удивляюсь? Ты же здесь известная личность. Наверняка и в больницу эту нас положили к какому-нибудь твоему другу доктору. А ничего, что я пациентка и мне лежать надо, отдыхать, а не находиться в лифте с двумя неприятными мне типами?!
