– Спасибо, Бет, – улыбнулась я, а Рыжий, подкинув на ладони золотой, всучил его старой торговке, хоть та и отнекивалась. – Ты тоже не побрезгуй. У тебя весь урожай, я видела, пропал, так что уж на будущий год постарайся, обиходь свои яблони! Мимо поеду – проверю!
Она всхлипнула и отступила назад в толпу, а с людей будто туман ветром сдуло (а задувало с моря и впрямь нешуточно), они загомонили, заволновались… Те, кто оказывался поближе, старался осторожно коснуться хоть стремени моего, хоть конского хвоста, должно быть, не верили, что им не мерещится.
Высоко в небе раздался клекот, и Зоркий, сделавшийся, кажется, еще ярче, обрушился на плечо Рыжему, заставив покачнуться в седле. А я совсем забыла о верной птице…
– Живой? – улыбнулся Рыжий, повернув голову, и ястреб ущипнул его за ухо. – Да что ж вам всем мои уши покоя не дают!
Я невольно засмеялась, а Зоркий презрительно посмотрел на Рыжего и устроился поудобнее.
Впереди уже виднелась заполненная площадь, и людское море всколыхнулось, когда Арнольд, невесть как взгромоздившийся на постамент статуи короля Эдриана (не иначе Ян подсадил, ему бы сил хватило), прогремел:
– Встречайте, встречайте королеву Жанну!
Сперва воцарилась тишина, а потом с моря ударил такой шквал, что не то что шляпы с мужчин, а и чепцы с женщин посрывало! А еще он развеял наконец душный застоявшийся воздух с горьким привкусом дыма, унес прочь вонь отбросов, сдул серую хмарь с неба, и солнце неожиданно ярко полыхнуло в высокой холодной синеве.
– Правда, что ли?.. – шепотом спросил кто-то. И сам себе ответил: – Правда! Правда, люди-и-и!..
Я покосилась на Рыжего, а он только улыбнулся, протянул мне руку, а когда я сжала его пальцы, поднял наши сцепленные ладони повыше, и тогда-то толпа будто очнулась и взревела, как море в бурю…
Что еще рассказать? Была коронация, была свадьба – пускай Рыжий давно стал мне мужем, но традиции все же нужно блюсти, а потом – очень и очень много забот. Не один год пришлось восстанавливать то, что Рикардо пустил золой по ветру…
Аделин при дворе не осталась, предпочла удалиться в обитель. Я не стала удерживать ее: должно быть, ей о многом нужно было поразмыслить. Быть может, она еще вернется, когда здоровье ее укрепится (в той обители хорошие травницы, не хуже Леаты)… Арнольд по-прежнему служит герольдом, старая Фиона осталась при мне, а остальные разбрелись кто куда: Ян вернулся в свои леса, на перевалы, Медда – на мельницу (и свадьбу сыграла, и деревенские чуть не обомлели, когда на праздник явилась сама королева с консортом). Леата все так же занимается своим ремеслом, а Клешнявый служит связным с береговым братством.
А Рыжий – это Рыжий, что о нем еще скажешь? Только одно: я его люблю.
Да, в хрониках так и записали: «И въехала в город прекрасная королева Жанна в огненной короне рука об руку с Рыжим, принцем-консортом». Так и в веках останемся, даже перед потомками неудобно. Ну да мы знаем, что хроники всегда можно переписать. А что было взаправду… о том разве что самые старые старухи вспомнят. И дочки-внучки, которым мы, конечно, расскажем правду, когда подрастут… А пока они еще малы, главное – сделать так, чтобы они накрепко запомнили: не имей дел с феями, не выйдет из этого добра.
