– Уловишь, – пообещал Макс. – Слушай дальше, все поймешь. Я тебе, Федя, сейчас семейную тайну раскрываю. Цени! – Он усмехнулся.
– Ценю, – серьезно ответил Виктор. Он действительно ценил. То ощущение родства, братства, неразрывной связи, которое он осознал во время острого кризиса на Той’йт, не ушло. Напротив, оно окрепло, разрослось, пустило в нем корни, стало частью его видения мира и ощущения себя в этом мире. Он понял – роднее, ближе, дороже, чем Вика, Макс или Лика, у него никого нет и уже, по-видимому, не будет. Вот что он осознал тогда и что ощущал теперь. И у Макса, судя по всему, все было точно так же.
«Взрослые мужики, елки… – с удивлением подумал он. – Тертые, а туда же! Сантименты разводим. А все просто. Мы свои. Вот как это называется. Свои».
Между тем Макс продолжал рассказывать:
– Брат деда был очень талантливым, может быть, даже гениальным. Он начал рано и еще молодым что-то такое нашел. Ну, не нашел. Это неверно. Понял, открыл… Так вернее. Что конкретно, не знаю. Честно, не знаю. Я читал его записи, но, Федя, ты же представляешь, как они писали. Иносказания, метафоры, гиперболы…
– Представляю, – сказал Виктор. – Но суть-то в чем?
– Суть в том, – объяснил Макс, – что он искал дорогу к реке Самбатион
[80], и за реку, конечно.
– Во, елки! – тихо выдохнул Виктор и, не веря себе, спросил: – Он нашел?
– Нашел, – кивнул Макс. – И в конце концов туда ушел. Потому он и «скрытый».
– Так этот твой племянник, он оттуда? – Виктора охватила оторопь. – Он…
– Оттуда, – подтвердил Макс.
– Екарный бабай! Так он… нет, подожди… – Виктор уже сообразил. – Это не тот мир! Верно?
– Да, – подтвердил Макс. – Не тот, во всех смыслах. Мозес – так звали брата моего деда – искал ведь мир десяти колен. И нашел дверь… но не туда. Но это и не мир, куда попал ты, Федя. Там, куда прошел рав Мозес де Фриз, ты уж извини, Федя, революции в России не случилось. Вообще.
– Вот оно как, – понял Виктор. – Так ты меня поэтому и пытал, есть ли другие двери?
– Точно, – подтвердил Макс. – Дверь де Фриза не стабильная. Она то открывается, то нет. Он там из-за этого и остался. Не смог вернуться. А в тридцать шестом, неизвестно отчего, дверь открылась, и я, по случаю, был в Европе…
– Как же они тебя нашли? – поинтересовался Виктор.
– Это отдельная история. Я тебе ее при случае обязательно расскажу. Они тогда заявились ненадолго, и снова ушли. Вот и вся история.
– Как говорят на вашем гребаном Западе, «вау»! – усмехнулся Виктор. – Но ты мне обязан рассказать, что там и как, у этих твоих родственников. – Он поднял руку, останавливая готового возразить Макса. – Не надо, не уговаривай. Что я, маленький? Потерплю. Вырвемся как-нибудь на природу, поляну раскатим… – Виктор мечтательно прищурился, но, заметив недоумение на лице Макса, пояснил:
– В смысле, пикничок… выпить там, закусить. Вот тогда и поболтаем. Ты мне про этих, я тебе про тех. Жизнь!
– Договорились, – сказал Макс.
– Выходит, я тогда верно поступил, – неожиданно сменил тему Виктор. – Хоть совесть чиста. И то хлеб. – Он секунду помолчал. – Значит, еще один мир. А всего, выходит, четыре. Вывод?
– Должны быть еще, – ответил ему Макс.
– И я так думаю. Но вот вопрос, как со всем этим связан Легион?
– Вполне возможно, что и никак, – пожал плечами Макс. – Скорее всего, наши случайно что-то нашли и использовали, как умели. Я бы не сказал, что эффективно. – Он помолчал секунду. – Но всех тайн Легиона теперь, увы, никому не узнать. Поздно.
– Да, поздно, – согласился Виктор. – Эпоха Легиона закончилась. Но с другой стороны, мы-то живы, а значит…
– Федя, а ты уверен, что мы – это все еще Легион?
Слова Макса задели кое-что в душе Виктора. Он уже думал об этом, и не раз. Только мыслей своих ни перед кем не озвучивал. А теперь вот Макс тонко намекает на те же толстые обстоятельства.
– Да, – сказал он после короткой паузы. – Есть в твоих словах, Макс… Мы вроде как наследники Легиона, но только, кажется, мы уже не Легион.
– Вот и я так думаю, – кивнул Макс. – Мы это мы. Сами по себе и по большому счету для себя. А все остальное… Ты, Федя, ради мести за Легион готов положить душу на алтарь победы?
– Не душу, а жизнь, – поправил Виктор автоматически. – На алтарь победы кладут жизнь. Но ты прав. Не готов. Душу кладут не на алтарь, а «за друга своя».
– Да, – снова кивнул Макс. – Тут мы с тобой сходимся. Хотя если удастся поквитаться, то я не против.
– Даст бог, поквитаемся! Но у нас вторым пунктом «Родина-мать». Я, конечно, не альтруист, хоть и коммунист, но Землю жалко.
– Мне тоже, – согласился с ним Макс. – Но тогда добавим сюда и Той’йт.
– И Той’йт, – принял поправку Виктор. – Но… ладно! – усмехнулся он. – Начали говорить по душам, так уж до донышка. Согласен?
– Согласен, – серьезно ответил Макс.
– Так вот, – продолжил Виктор. – Мы ведь молоды снова. – Он посмотрел Максу в глаза. – Любовь опять же пришла. А в наши годы ох как начинаешь ценить такие вещи. И вечность в запасе. – Он усмехнулся. – Ну, пусть не вечность, но лет сто – двести это запросто. С нашими-то возможностями! Живи и радуйся. – Он помолчал. – С этим как?
– По-моему, ответ содержится в самом вопросе, – ответил Макс. – Будем считать наш маленький коллектив равнозначным по ценности и Земле и Той’йту.
– Звучит цинично, но по смыслу верно, – согласился Виктор. – А знаешь, может, оно и лучше, что так. Человек должен знать, что он делает и почему. И если я… мы будем бороться за Землю, зная, что и свои интересы блюдем, может, и Земле от этого больше пользы будет?
– Трудно сказать. – Макс допил вино и с сомнением посмотрел на кувшин. – Еще заказать или хватит?
– Хватит, наверное, тебе еще танцевать весь вечер.
– И то верно. Так вот, не знаю, хорошо это или плохо, но это то, что есть. Я жизнью Лики ни за какие идеалы платить не стану. Точка.
– Аналогично, – кивнул Виктор. – И, если позволишь, конечно, спрошу. Как она?
Макс его понял и ответил:
– Лучше, чем можно было ожидать. – Он секунду помолчал. – У нее же нет такой подготовки, как у нас. Ей саму идею симбиоза с Маской принять трудно, а тут еще графиня персонифицируется… Непросто. Я, знаешь, даже рад, что все эти детские игры с возрождением гегх затеялись. Это красивая игрушка. Вот пусть и поиграет. И Вика рядом. Присмотрит. – Он улыбнулся. – Я вот чего не понимаю. Если нам так хорошо здесь жилось, чего это мы все вдруг в отставку собрались?
