Когда Меш жил в цитадели Сиршей, он всегда чувствовал смерть, присевшую на левое плечо человека. Он не знал, как это у него выходит, но болезнь, сжигающую человека изнутри, он «видел» всегда, и всегда знал, что человек обречен. Но с этой женщиной все было по-другому. Женщина, слабая, едва способная передвигаться на своих ногах, не была больна. Она была мертва. Что-то страшное случилось с ней раньше, до того, как ее впервые увидел Меш, и она умерла. Он это чувствовал. Он это знал наверняка, как знал и то, что она жива. Она продолжала жить, и ее смерть жила вместе с ней, внутри нее. Впрочем, там, внутри мертвой женщины, жило еще что-то, что Меш чувствовал, но понять не мог. Это что-то было как бы живым, но жило особой неживой жизнью, сродни жизни многих машин в ковчеге. И это живое нечто и было тем, что держит женщину в мире живых. Но и это еще не все. Само это неизвестное нечто было ранено и медленно умирало. Оно было страшно искалечено – когда? где? кем? – и когда Меш пытался это нечто понять, его тело начинали корежить ужасные боли, а перед глазами вставала багровая тьма.
И эту женщину любил Дракон?
Меш смотрел, как заботливо устраивает Макс в кресле мертвую женщину, как улыбается она ему тенью улыбки и как он буквально впитывает в себя жалкое тепло ее умирающей любви.
Меш отвернулся и уперся взглядом в зеркало, которое, непонятно почему, возникло у него за спиной, пока он наблюдал за действиями Дракона. Он изменился. Меш больше не бегал на четырех, хотя и продолжал ходить ссутулившись, и иногда, по привычке прошлых лет, приволакивал правую ногу. Нога теперь сгибалась. Меш, однако, не мог вспомнить без содрогания, как лежал внутри «разумной» машины-лекаря и как резали его тело тончайшие иглы огня, более страшного, чем пламя кухонных печей в замке Сиршей. Он не чувствовал боли, но чувствовал все, что делала с ним машина, строившая заново его рот и колено правой ноги. Он помнил – и, вероятно, никогда уже не забудет – все разрезы, которые были сделаны пламенем, свернутым в жгуты тоньше волоса, и все, без исключения, «швы», которыми скрепляла разрезанное бездушная, но «умная» машина. Теперь он мог говорить, и его нога сгибалась. Ради этого можно было пойти и на настоящие мучения.
Глядя в зеркало, Меш собрал свои длинные золотистые волосы и связал их шнурком, чтобы не мешали во время схватки. Сбросил куртку и стянул через голову рубашку, обнажив торс. Жир полностью сошел, открыв скрытые годами мощные мускулы Меша. Оставшись в одних штанах – шлепанцы, в которых он был, Меш сбросил тоже, – он повернулся к Дракону. Тот тоже успел – когда? – скинуть одежду и остался теперь в одних… «Трусы, – напомнил себе Меш. – Они называют это трусами». Точно такие же трусы были и на нем, но настолько обнажиться при чужой женщине он не мог.
Они сошлись на середине зала и застыли друг против друга. Дракон стоял совершенно спокойно и казался расслабленным. Глаза его не следили за Мешем, а смотрели куда-то поверх его головы. Меш тоже заставил себя расслабиться и уж, во всяком случае, не стал занимать одну из «начальных» поз, которые так любили бойцы Сиршей. Удар Дракона он уловил и смог отразить, и хотя острая боль, возникшая в левой руке, огнем прожгла все его тело, правой он нанес ответный удар, едва не достигший цели. После этого обмена выпадами они закружились в бешеном, все время ускоряющемся танце поединка. Меш атаковал при любой возможности. Он шел на риск пропустить удар, но в защиту не уходил, а напротив, все время шел на обострение. Тем не менее вскоре он понял: дело даже не в том, что его удары не достигают цели, а в том, что он, Меш, впервые встретил противника, действия которого он не может предугадать. Ворон
[66] был не сильнее Меша, но подготовлен лучше. Однако Меш «чувствовал» его удары до того, как Виктор их наносил. Это уравнивало их как бойцов. Йя была быстрее Меша. Немного быстрее и много гибче, хотя и слабее. Ее подготовка была великолепна, но и ее, хотя бы через раз, Меш мог «почувствовать». А вот Дракона он не «чувствовал» вовсе, притом, что силой, подготовкой и скоростью тот Меша превосходил. Но Меш учился и от поединка к поединку действовал все увереннее. Он и теперь, через силу, ускорял себя, пытаясь догнать Дракона. Скорость возрастала, а удары Дракона все чаще доставали Меша. И пусть Меш был вынослив, как бык, и упорен, как медведь, ему становилось все труднее держать противника. Сдаваться он тем не менее намерен не был. Его удерживали честь и гнев. Гнев, поднявшийся из сердца, затопил его грудь и ударил в голову. И в этот момент он увидел перед глазами сразу две картины, такие яркие и отчетливо реальные, что они затмили Дракона, но каким-то странным образом, просвечивая одна через другую, друг друга не исказили, позволив Мешу увидеть все. Он видел. Женщина Дракона мертва. Она умерла окончательно, потому что сила, державшая ее в жизни, умерла раньше нее. Он видел. Она лежит мертвая, и Дракон плачет над ней, гладя ее рыжие волосы. Но в то же время Меш видел женщину Дракона стоящей перед ним в этом самом зале. Нет, не так. Он видел их поединок, и в этом поединке она была гибче Тигрицы, сильнее Ворона и быстрее Дракона. Меш ничего не понял и не успел понять. Он только увидел, и в следующее мгновение всесокрушающий удар Дракона бросил его во мрак беспамятства.
Когда Меш очнулся, Дракон сидел на корточках рядом с ним, а он, Меш, лежал навзничь на деревянных плитах пола.
– Жив? – мягко спросил Дракон, увидев, что Меш открыл глаза. Голос Дракона вошел в Меша и прошел сквозь него знобкой волной. – Извини, я не успел остановить удар. Ты открылся неожиданно.
Это не было правдой, но и ложью не было тоже. Меш открылся, потому что «увидел», и случилось это неожиданно для него самого и для его соперника. Удар был очень силен, потому что предназначался для того, чтобы силой пробить блок, установленный Мешем. Если бы удар такой силы достал его голову, Меш умер бы на месте, несмотря на свою живучесть и выносливость. Разумеется, Дракон успел «остановить» удар, но не хотел унижать Меша. Это было благородно, но ненужно. Меш все понимал.
– Ннн-и-че-го, – прохрипел он, приподнимаясь на локтях.
– Как голова? – спросил Дракон. – Может быть, сходим в клинику?
Он имел в виду механического лекаря крейсера.
– Нн-е нн-а-до. – Меш уже вставал, превозмогая слабость и головокружение.
– Тогда выпьем. Не возражаешь?
– Д…а.
Под душем Меш быстро пришел в себя. Он вообще быстро восстанавливал силы. Одевшись, Меш прошел в маленькую гостиную, отделанную деревянными панелями и бронзой. Гостиная примыкала к их столовой и кухне и была идеальным местом, чтобы, сидя в уюте, немного выпить и поговорить. Дракон и его женщина уже были в комнате, сидели в креслах по другую сторону низкого столика и ждали его. Женщина пила сок из ягод железного дерева, а Дракон рассматривал на свет короткую пузатую бутылку рагаранского темного вина.
