– Федя, это не имеет отношения к нашим играм. Ты же меня знаешь.
В этом знаешь было заключено много такого, что знали и понимали только они двое.
– Знаю, – согласился Виктор.
– Поверь, Федя, никому не будет плохо от того, что эта операция не состоится, даже Коля твой отделался легко. Ведь Холмен мог его убить. Ты мне поверь, я знаю.
– Верю, но что значит не состоится? Это, Макс, провалом называется.
– Ну и что? – возразил Макс. – Провал так провал. Мелочь. Все живы. История изначально путаная. Может быть, вы случайно на уголовников вышли.
– Случайно… – сказал Виктор, понимая, что хоть он и не понимает ничего, но и отказать Максу почему-то не может. – Уголовники… А?..
– Их уже завтра здесь не будет, – ответил на невысказанный вопрос Макс. – Ни Гуго, ни Холмена.
– И ты мне, конечно, все объяснишь, но потом, – ехидно заметил Виктор.
– Нет, Федя, ничего я тебе не объясню. Ни сейчас, ни потом. Хочешь верь на слово, хочешь не верь. Это твое дело.
– Ладно, – сказал Виктор и неискренне удивился своему благородству. – Будем считать, что фигуранты убегли. Да! – спохватился он. – А как же Рейтер? Я за ним напарника отправил…
– Все в порядке, – ответил Макс. – Жив твой напарник. Только голова пару дней поболит…
«Почему я вспомнил об этой истории именно сейчас? – спросил себя Виктор. – А вообще-то забавный эпизод. Надо будет спросить, если живы будем… Вот, – понял он вдруг. – В этом-то все и дело! Если будем живы. Подсознание играет».
Этой истории скоро семьдесят лет, а их с Максом разговору семь дней. И все эти семь дней легкий крейсер «Рысь 11» висит на высокой орбите и регулярно запрашивает капитана рудовоза Ка97/97, почему оный рудовоз все еще не покинул район, объявленный закрытой военной зоной. Капитан Ка97/97 отбрехивается как может, объясняя, что у него серьезные неполадки в системе охлаждения маршевых двигателей, в связи с чем он, собственно, и вынужден был нарушить директиву командующего девятой зоной ответственности о запрете на посещение гражданскими судами системы Той’йт. Его, капитана, люди работают день и ночь, но что поделать, они выполняют сложный ремонт, а он требует времени. И так все семь дней. Капитаны спорят, и это скорее хорошо, чем плохо, потому что, по всей видимости, флотские еще ничего не заметили и подозрениями не отяготились. Но сколько такое положение дел может продолжаться? И когда кончится терпение у командира «Рыси» капитана Ийри? А пока на орбите наблюдается это виртуальное противостояние, они с Викторией едут шагом, потому что бот использовать теперь нельзя.
Но, видимо, терпение капитана Ийри закончилось.
– Они засекли нашу связь, – сказал с орбиты Макс. – Требуют объяснений.
– Пся крев! – выругался Виктор. – Как он смог?
– Смог! – ответил Макс. – Может быть, что-нибудь запустил в атмосферу… Мне же отсюда не видно ничего. О! Сейчас он начинает маневр сближения.
– Вероятность? – Виктор задал вопрос от безнадежности, примерный ответ он знал и так.
– Два и три десятых процента, – ответил Макс. – Связь прерываю. Попробуйте спрятаться.
– Держитесь! – крикнул Виктор, но связь уже оборвалась.
– Будь готова, – сказал он, просто чтобы что-нибудь сказать, и не увидел, а почувствовал, как рядом с ним стремительно прорастает в любимой женщине боевой монстр Серебряной Маски. Внимание Виктора, однако, было сосредоточено сейчас не на ней, в ней он не сомневался, а на зависшей в трех метрах над дорогой туше «Кречета». Похожий на маленького кита с дымчато-сизой окраской корпуса, тяжелый планетарный штурмовик бесшумно возник из-за деревьев практически одновременно с окончанием разговора с орбитой. «Оперативно!» – отметил про себя Виктор, оценивая диспозицию. Штурмовик перекрывал им путь вперед, одновременно лишая возможности отступить, потому что отступать пришлось бы в гору, а по сторонам дороги громоздились каменные осыпи, одна с уклоном вверх, а другая – вниз.
Переждав пару секунд, Виктор медленно поднял правую руку и помахал тем, кто засел в бронированном чреве штурмовика, плавно переходя от дружеского жеста к флотскому сленгу.
«Привет, охотники», – просемафорил Виктор.
В штурмовике «задумались» на долгую минуту, но повторять приветствие Виктор не стал. Сидел на своем скакуне и молча ждал. И Вика ждала, не подавая никаких признаков нетерпения.
«Кто вы?» – используя универсальный флотский код, просигналил, наконец, штурмовик курсовым прожектором.
«Гарретские стрелки», – показал Виктор на пальцах, одновременно снимая левой рукой грим-маску со своего лица.
«Что вы здесь делаете?» – спросили из «Кречета».
«Спускайся. Поговорим», – показал Виктор. Он демонстративно медленно вынул изо рта клыки, вбрасывая одновременно на язык капсулу с боевым стимулятором, сложил клыки и маску в седельную сумку и, спрыгнув с коня, сделал шаг вперед.
Морозная горечь охватила язык, быстро распространяясь по полости рта и гортани, и почти сразу вслед за этим – Виктор едва успел спрыгнуть с «коня» – огонь ворвался в его кровь и сердце начало стремительно взбираться в гору. Ощущение было такое, словно он вынырнул из глубины, где холодная толща воды сжимала его в своих смертельных объятиях, к воздуху, теплу и свету, к свободе и самой жизни. Мир стал многократно ярче, краски – сочнее; звуки обрели силу и вещественность. Виктор услышал биение сердца своего скакуна и его медленное дыхание, одновременно «почувствовав» и скакуна Вики и ощутив ее саму, наливающуюся нечеловеческой силой. Сила разливалась сейчас и по его телу, омывала кости, гнала по жилам кровь, наполняла мощью его мускулы.
В штурмовике бесшумно открылся люк, и два человека в тяжелой броне легко спрыгнули на дорогу с трехметровой высоты. Экзоскелеты приняли на себя всю силу удара, и десантники, едва коснувшись земли, уже сделали первый шаг вперед.
«Идите, идите голуби!» – весело подумал Виктор, увидев, что люк остался открытым.
Дежа-вю. Это уже было. Так было! Именно так завис над лесной опушкой вертолет огневой поддержки, и он, Виктор, так же выжидал момент, чтобы начать. Так, да не так. И сам он изменился, окончательно вернувшись к своему имперскому уровню, но и противник был на этот раз гораздо серьезнее. Броню флотского образца низкотемпературным бластером не взять, но может быть, господа десантники будут так любезны, чтобы «окончательно разоружиться перед партией»?
– С кем имею честь говорить? – спросил полковник Вараба. Он говорил в нос и почти не открывал при разговоре рта, процеживая слова сквозь плотно сжатые зубы. Гнусавое произношение всегда отличало Гарретских стрелков от всех прочих гвардейских полков.
– Лейтенант Юггайрр, – представился первый десантник. – Старшина Тцуюс. – Он сделал движение головой назад, указывая на второго десантника, стоявшего в нескольких метрах по-зади.
