– Кажется, все в порядке?
– Ну конечно! – ответила ему Вика и без перехода спросила: – Как наша девочка?
– Твоими молитвами! – Макс пожал плечами. – Она все время спит.
– Сейчас взгляну. Подожди, милый! – И Вика скрылась за дверью комнаты, в которой лежала Лика.
– Дай закурить, что ли, – сказал Виктор, чтобы что-нибудь сказать. Он чувствовал себя неловко, стоя почти голым посреди зала.
– Последняя, – сказал Макс, протягивая пачку.
– О! Я же тебе обещал, – обрадовался Виктор. – Сей минут, амиго. – Он взбежал по лестнице обратно на второй этаж, и уже не торопясь, пошел к своему импровизированному складу. Коробка с сигаретами «Мальборо» лежала на шкафу. Он достал ее, понюхал, пожал плечами и пошел обратно. На все про все ушло не больше пяти минут, но прятаться от Макса Виктор посчитал глупым. Одеваться тоже.
Спустившись, он торжественно поставил коробку на стол, оторвал заклеенную скотчем крышку и достал из коробки блок. Подошел Макс, посмотрел, как мучается Виктор, пытаясь содрать с блока целлофан, молча забрал блок и, вытащив из кармана перочинный нож («Вот обстоятельный человек! – восхитился Виктор. – Успел найти где-то»), вскрыл упаковку одним точным движением. Комнату наполнил запах сухого табака.
– Н-да, – сказал Макс и открыл пачку. – Кстати, ты когда последний раз был в этом Зазеркалье?
– В шестидесятом, – поняв, о чем спрашивает Макс, ответил Виктор и взял предложенную сигарету. – Суховата, конечно.
Он закурил от протянутой Максом спички, затянулся и выпустил дым. – Говно, но курить можно.
– Можно, – согласился Макс. – Когда выбирать не из чего. Ну и как они там?
– А чего им? – Вики все не было, и чтобы не маячить посреди зала, Виктор присел на столешницу. – Они, Макс, Адольфа раскатали еще в сороковом.
Макс удивленно поднял брови:
– И?
– И построили социализм с человеческим лицом, выдающим славянское происхождение оного. Лица, я имею в виду.
– Вот как? Интересно. А вот я тебя вчера не спросил об Иосифе Виссарионыче. Он-то как при таком раскладе?
– А, нормально. Вписался. Наркомом тяжпрома работал. Умер в сорок втором или сорок третьем. Не помню точно.
– Ты с ними общался? – Вопрос был задан как бы между прочим. Макс как раз закуривал новую сигарету.
– Общался. – Виктор пожал плечами. – Не утерпел. Особенно когда узнал, что Слуцкий и у них ИНО заведует. Ну не смотри на меня так! Я здесь сидел, как в камере-одиночке. В Союзе мрак, а тут, елки зеленые, кооперация, кабаки работают. Дан по радио выступает, Авксентьев, то да се. Ну и влез. Прогрессора вызывали?
– Кто такой прогрессор? – не понял Макс.
– Неважно. Ты же Стругацких небось не читал?
– Это русские писатели?
– Да.
– Тогда нет. Последний русский, которого я читал, был Набоков. Ты передал им что-то?
– Ты что, меня допрашиваешь, что ли? Ну передал, гражданин начальник! В тридцать седьмом-то мне и нечего было особенно. А вот в сорок втором – у них как раз тридцать восьмой был – я им хороший подарок сделал. Сам понимаешь, до чего мог дотянуться, то и стащил, для пользы нашего общепролетарского дела. Я им, Макс, документацию по «мессеру» и по PzIV передал. Все, что к сорок второму кровью и потом добыли, то и подарил. Им хватило. Но железо – хлам! Я им, Макс, кое-чего присоветовал. Теперь-то все умные, а тогда… Ну, не тебе объяснять. Только к сорок второму и ежам гребаным стало ясно, почему нас все эти Готы сраные и прочие Манштейны раком поставили. Вот я и кинул товарищам пару горстей блох… организация там, штатные расписания и прочая логистика с сестрой ее стратегией.
Он помолчал секунду, глядя на Макса, и вдруг спросил:
– Ты с ней спал?
– С кем? – удивленно взглянул на него Макс.
– С Викой, – оглянувшись на дверь, тихо сказал Виктор.
– Федя, – медленно и спокойно ответил Макс. – Тебя больше ничего не заботит?
– Ты не ответил!
– Федя, тебе своих никогда не приходилось расстреливать? Для дела, я имею в виду.
– Приходилось. – Виктор уже все понял и пожалел, что спросил.
– Ну и что же ты от меня хочешь? Ты помнишь, кем я был и кем была Вика?
– Ладно, – поднял руку Виктор. – В детство впадаю. Не обращай внимания. Я о другом тебя спрошу. Ты отставку хорошо помнишь?
Макс внимательно взглянул на Виктора и осторожно спросил:
– Ты вспомнил что-то… – он явно искал подходящее слово, – скажем, странное. Да?
– Да.
– А Вика?
– И Вика.
– Тогда поговорим после завтрака, – сказал Макс быстро, поворачиваясь к двери, из которой показалась Вика. Несмотря на важность вопроса, Виктор не мог не залюбоваться Викой. Сейчас, при свете дня, было видно, насколько далеко она зашла в процессе обратной трансформации. Не знай он, сколько ей лет, никогда не дал бы больше тридцати. Высокая, стройная, гибкая, в рубашке, едва скрывавшей верх бедер, с распущенными платиновыми волосами, она была похожа на модель, только не из тех худосочных вешалок для безумных нарядов от нанюхавшихся кокаина кутюрье, а на настоящих, типа любимой Федором Кузьмичом Клавы Шиффер.
– Ну? – Макс шагнул к Вике, вопросительно вглядываясь в ее лицо.
– Знаешь, гораздо лучше, чем я думала. – Вика улыбнулась Максу и погладила его по щеке. – Она без сознания. И это для нее пока скорее хорошо, чем плохо. Организм борется. Вернее, пока борется Маска, но кое-что начало потихоньку работать. С ней не надо сидеть, Макс. Она все равно ничего не слышит.
– Ладно, идите уж, – сказал Макс, поворачиваясь и направляясь на кухню. – Вы ведь купаться намылились? Вот и давайте. А я пока завтрак сделаю.
Виктор проследил за Максом, входящим в двери кухни, взял с каминной полки «Ругер» и повернулся к Вике:
– Ну что, в путь?
– А это зачем?
– Тут медведи водятся, meine liebe!
– Федя, я же в Маске! Я сейчас не то что медведя, тигра передрать могу.
– Порвать, – автоматически поправил ее Виктор. – Извини. Как-то из головы…
Виктор швырнул «Ругер» обратно на каминную полку и направился в сени.
«В самом деле, что творится с моей несчастной головой? – подумал он выходя из дома. – Второй день прокалываюсь. Если бы я так и раньше… Давно бы на кладбище лежал».
На улице было холодно, порывами задувал ветер, то и дело швырявший в них охапки ледяной мороси, но зато великолепно пахло сырым осенним лесом, грибами, увядающей травой и еще чем-то. Много чем. Они добежали до реки, скинули одежду («Было б что скидывать!») и бросились в воду. Вода обжигала, но это ощущение было скорее приятно, чем наоборот. Наплававшись и нанырявшись вволю, Виктор вышел на берег и начал делать упражнения, чтобы согреться и побыстрее высушить тело. Вскоре к нему присоединилась и Вика. Непринужденно изогнувшись, она провела молниеносный каскад жалящих и рубящих ударов, естественным образом перешедший в малый танец. Смотрелось все это как захватывающее действо – куда там современному атлетическому балету? – но было, на самом деле, одним из самых смертоносных боевых искусств, которые знал Виктор.
